С. Загорский. Проблемы нового мира

Загорский С.О. Проблемы нового мира / С. Загорский. // Современные записки. 1921. Кн. VI. Культура и жизнь. С. 239–246.

Обзор работ по развитию мировой экономики. Упом.: H.N. Brailsford, J.A. Hobson, K. Renner, A. Demangeon, G. Hildebrand, S. Webb, J.S.M. Ward, E. Lederer.


Стр. 239

КУЛЬТУРА И ЖИЗНЬ.



ПРОБЛЕМЫ НОВОГО МИРА.



О каком «новом мире» может теперь идти речь?

Как ни естествен этот вопрос со стороны поверхностного наблюдателя, но растущая с каждым днем экономическая литература – серьезная научная литература – упорно доказывает неизбежное наступление «нового мира» и непреложную необходимость заняться разрешением выдвигаемых им сложных и чрезвычайно важных проблем.

Война не была простым вооруженным столкновением народов. С более широкой точки зрения, как правильно указывает Брэйлсфорд (H. N. Brailsford. After the Peace. London. 1920), война явилась социально-экономическим кризисом, порожденным всем предшествовавшим развитием капиталистического общества. Нужно раз навсегда понять и признать это. Последняя война является глубоко захватывающим взрывом всех старых устоев «европейской» культуры.

«Война привела людей к определенному признанию негодности или недостаточности многих из наших социальных институтов. Ее удары сделали некоторые из этих институтов совершенно непригодными для дальнейшего назначения или превратили их в развалины. Ни один из них не устоял, и все нуждаются в коренном изменении. Церковь, государство, собственность, промышленность, воспитание, семья – ни один из этих институтов не может быть перестроен на старых “основаниях”».

В своей прекрасной книге «Проблемы нового мира» Гобсон (J. A. Hobson. Problems of a new world. London. 1921), которому принадлежит приведенное только что утверждение, подвергает тонкому и глубокому социально-экономическому анализу все многосложные последствия войны.

Война за пять лет возвела на трон силу как высшего судью в человеческих делах. Разум, справедливость, добрая воля и сочувствие были отставлены от роли руководителей человеческих действий, и физическое насилие заняло их место. Не только судьбы государств и правительств и жизни вооруженных людей были подчинены этому правителю, но та же сила, отделенная от справедливости или разума, вторглась во все области частной жизни, в особенности экономической жизни, и принесла с собой страдания, потери, нищету миллионам ни в чем не повинных людей, уничтожила для них свободу слова, мысли, общения, передвижения, занятий и удовлетворенья своих 



Стр. 240



потребностей. Она отравила их мысли и душу представлением о том, будто сила тождественна с правом, и наполнила страстным желанием, чтобы сила их страны одержала верх. Эта надежда, коллективная или индивидуальная, на силу как единственное средство создает теперь высшую опасность для разрешения послевоенных проблем (стр. 271). Для Гобсона война 1914 г. есть крушение старого порядка. 1 августа 1914 г. явилось неожиданностью, и с того момента, как война началась, культурное человечество покатилось по наклонной плоскости. Война вскрыла новые отрицательные черты и обнаружила новое отвратительное лицо современного общества. Она воскресила стадные чувства и инстинкты в каждой стране, вызвала своеобразную истерию нетерпимости и подавила свободное проявление отдельной личности. Она вернула европейское культурное общежитие назад, к эпохе клана, трибы, подчинив рассудок и чувства свободного европейского гражданина всевозможным фетишам, табу, трафаретным формулам, которые были объявлены священными. (Гобсон, стр. 83, Брэйдлсфорд, стр. 12).

Славная идеология войны, провозглашенные новые идеи и идеалы сменились «трагикомедией военного идеализма». Эгоистическое интересы, страсти, предрассудки отдельных лиц, групп и классов использовали провозглашенные во время войны высокие лозунги самоопределения национальностей, экономического равенства и мирного интернационализма. Никогда еще мир не видал более тонкого и более откровенного шулерства, проделанного с идеализмом, которым парадировали во время войны, провозгласив эту войну войной «за спасение мира для торжества идеалов демократии» (Гобсон, стр. 107).

Мирные договоры привели к результатам прямо противоположным тем, ради которых была объявлена война Германии. Европа находится в состоянии глубочайшего материального упадка. Одной из причин этого является «балканизация» Европы, вызванная иногда слишком прямолинейным применением принципа самоопределения народов.

Еще во время войны виднейший социалист Карл Реннер, недавно покинувший пост первого канцлера «освобожденной» австрийской республики, подверг, с социалистической точки зрения, жестокой критике принцип «самоопределения народностей» и связанный с ним принцип плебисцита. (Karl Renner. Marxismus, Krieg und Internationale. Stuttgart. 1917, стр. 289-294). Теперь последствия этой либерально-индивидуалистической политики обнаружились на деле. На развалинах старых империй возникло двенадцать новых не-



Стр. 241



зависимых государств. Множество новых границ, таможенных застав, новых тарифов пересекают теперь всю центральную Европу.

Этическая и экономическая стороны принципа самоопределения – правильно замечает Брэйлсфорд – никогда не были продуманы до конца социалистическими теориями. Между тем, говорит Брэйлсфорд, почти буквально повторяя слова Реннера, этот принцип, до конца осуществленный, ведет к анархии, индивидуализму, обострению национального эгоизма и стремлению к изолированности. Он вызывает разрыв всех налаженных веками культурных связей прежнего общежития, отрицает общие порывы и общую дисциплину, необходимые для международного сотрудничества; он вызывает утопические стремления к созданию самодовлеющей хозяйственной единицы, несовместимые с тесными международными связями, составляющими характерную черту современного развития мирового хозяйства, понижает уровень производительных сил в каждой новой хозяйственной территории и во всем мировом хозяйстве, заставляет впадать в своеобразный экономический провинциализм и в конце концов ставит новые государства в зависимость, экономическую и политическую, от какого-либо сильного покровителя (стр. 53). Эта зависимость тем сильнее, говорит Гобсон, что новые независимые государства, Польша, Чехословакия, Югославия, созданы не их собственными усилиями, но чужой силой, расширены за счет не поддающегося ассимиляции населения и потому особенно легко подвержены внутренним распрям и внешним войнам (Гобсон, стр. 218).

Как бы ни относиться к соображениям указанных авторов, но даваемая ими критика принципа «самоопределения народов» в его абсолютной форме, во всяком случае, ставит ряд новых проблем, над которыми еще придется поработать социалистической мысли.

В то время как центральная Европа подверглась расчленению, в руках отдельных держав сосредоточено еще большее могущество. Морская мощь Великобритании возросла еще сильнее. Военная сила Франции увеличилась. Среди «балканизированной» Европы обе эти державы пользуются теперь неограниченным господством: Франция – на континенте, Великобритания – почти во всем остальном мире. (Брэйлсфорд, 63, 67, 70). Мирные договоры доставили Великобритании освобождение от германской конкуренции на море и на суше, в военном и в торговом отношениях. Принцип распределения мандатов, установленный договором о Лиге народов, до-



Стр. 242



ставил Британской империи новую территорию в два миллиона квадратных миль и неисчерпаемые богатства Месопотамии. В Лиге Народов, будущем орудии для управления всем миром, Британская империя располагает 6 голосами против одного голоса каждой из остальных держав.

В этом грубом осквернении идеалов войны Гобсон отнюдь не винит ни отдельных политиков, хотя и дает им суровую отповедь, ни господствующие классы, всю эгоистическую политику которых он описывает достаточно ярко. Для Гобсона причина этой «трагикомедии военного идеализма» лежит гораздо глубже. Он делает и широкие народные массы столь же ответственными, как и отдельных деятелей. Недостаточная сознательность масс, недостаточная устойчивость народной психологии, слабость в отстаивании демократических идеалов – все это, правда, обусловленное недостаточной демократизацией современного общества, способствовало тому, что политики могли с такой легкостью проделать этот позорный и пагубный маскарад.



* * *



Война прошла. Она оставила тяжелое наследие в области экономики, политики, общественной психологии и общественной морали. Но, разрушив старый порядок, она вместе с тем заложила основы нового мира.

Война, прежде всего, произвела изменения в соотношении международных сил. «Закат Европы» – так определяет последствия войны для европейского континента французский географ Деманжон (A. Demangeon. Le Déclin de l`Europe. Paris. 1920). Наряду с материальным оскудением европейских государств, за время войны выросла экономическая сила Соединенных Штатов, Японии, Индии, Бразилии. Потери Европы людьми, сырыми материалами, орудиями производства, исчерпанье финансовых ресурсов, разрушение денежной системы почти во всех государствах обессилили Европу. За время войны сильный спрос со стороны Европы на различные виды сырья способствовал развитию отдельных отраслей промышленности и сельского хозяйства в колониальных странах, в Японии и Соединенных Штатах. Европейские государства вынуждены были значительно увеличить свой ввоз из внеевропейских стран. Это вызвало сильный приток золота в эти страны, способствовало их обогащению, росту новых капиталов, развитию промышленности, торговли и флота. Целый ряд внеевропейских стран начинает вытеснять на мировых рынках европейские страны. Сильная задолженность европейских



Стр. 243



государств и необходимость еще в течение долгого времени получать все нужное вне Европы создают для европейских государств большую зависимость от внеевропейских стран, в частности, от Соединенных Штатов и Японии.

Деманжон предсказывает полное крушение прежней экономической роли Европы в мировом хозяйстве, но утешает себя тем, что за Европой и, в частности, за Францией надолго еще сохранится преобладающее культурное влияние.

В том, что в мировом хозяйстве происходят новые группировки и перемещения экономических сил, не может быть сомнений. Но война и в этой области, как и во многих других, только ускорила этот процесс. Незадолго до войны германский социал-демократ (G. Hildebrand. Die Erschütterung Industrieherschaft und des Industriesozialismus. Jena. 1913.) предсказывал неизбежное падение преобладающей роли европейского промышленного капитализма и рост промышленного и торгового развития внеевропейских стран. Война, вызвавшая, по мнению Брэйлсфорда, сильную дезурбанизацию в Европе, рост влияния деревни и зависимости от сельского хозяйства, усилила роль и значение внеевропейских стран как источников сырья и продовольствия. Экономический рост внеевропейских стран не подлежит сомнению. Но та же причина – тяжелое материальное оскудение Европы – которая вызвала этот рост, способствует, как указывает Гобсон (стр. 23), и усилению политического влияния некоторых из европейских стран в колониальных странах. Для того, чтобы снова выровнять нарушенное равновесие, европейским странам придется направлять свои капиталы в колониальные земли в еще большем количестве, чем до сих пор. Это вызовет, с одной стороны, новый толчок к экономическому развитию внеевропейских стран, но, с другой, распространит экономическое и политическое влияние европейских держав на новые территории. Лига Народов и политика раздачи мандатов будут играть в этом процессе не малую роль, способствуя усилению монопольного положения отдельных стран. (Гобсон, стр. 222—226, 230, 233). Эти изменения в международном соотношении сил не препятствуют, однако, новой политике.

Прежде всего международные экономические отношения должны быть установлены на новых началах. В этом сходятся почти все, размышляющие над судьбами европейской культуры.

«Наша положительная политика для восстановления континентальной цивилизации, – говорит Брэйлсфорд, – дол-



Стр. 244



жна быть направлена на создание экономической Лиги Народов». Эта Лига должна: а) рационально распределять сырые материалы, в особенности уголь, нефть и хлеб; б) создать взаимное сотрудничество в восстановлении транспорта; в) установить контроль за промышленностью, необходимой для экономического восстановления, и с этой целью создать солидарность в деятельности некоторых отраслей промышленности Германии и Англии и поставить их на службу всем членам Лиги для снабжения их паровозами, сельскохозяйственными машинами и различными орудиями производства; г) установить распределение средств и орудий производства, в случае надобности — на основах долгосрочного кредита; д) выпустить международный заем» (стр. 181). Такова же программа и Гобсона в области международных экономических отношений. Эти идеи были чуть ли не впервые выдвинуты Сиднеем Веббом еще во время войны (Sidney Webb. The World Famine into which we are hurrying. Contemporary Review. 1917). И замечательно, что, несмотря на все испытания, которым они подверглись после войны, идеи международного регулирования экономических отношений сохраняют свою живучесть. То же относится и к идеям внутренней экономической политики в пределах отдельных стран.



* * *



«Может ли выжить при нынешних условиях наша промышленность?» – спрашивает английский экономист (Ward. Can our industrial system survive? London. 1921) и дает отрицательный ответ. При нынешних международных экономических отношениях это невозможно. Европейская культура – на краю гибели. Вместе с ней в опасности и Великобритания.

«Может ли старый капиталистический строй вывести Европу из состояния катастрофы, к которому ее привела война?» – спрашивает Брэйлсфорд и дает отрицательный ответ. Такой же ответ дает в своей прекрасной теоретической работе и немецкий экономист Ледерер. (E. Lederer. Deutschlands Wiederaufbau und weltwirtschaftliche Neueingliederung durch Sozialisierung. Tübingen. 1920). По мнению Брэйлсфорда, ни капитализм, ни гильдейский социализм, ни русский большевизм не указывают выхода. «Материальное оскудение, вымирание населения, упадок промышленности и торговли, сумерки цивилизации» – таковы условия, в которых долго еще предстоит жить человечеству, по мнению Брэйлсфорда (стр. 30). 

Гораздо глубже к этим «проблемам нового мира» подходит Гобсон. По его мнению, война сыграла роль того насильственного процесса, ко-



Стр. 245



торый заставил капитализм в течение немногих лет проделать глубокую эволюцию и перейти от эпохи господства конкуренции к эпохе объединений. В своей экономической организации капитализм подошел к последней стадии своего развития. Суровое вмешательство государства в хозяйственную жизнь за время войны, выразившееся в ограничении права частной собственности, права частного присвоения прибыли, в усиленном обложении и урегулировании заработной платы, подорвало прежнюю веру в безграничное господство и благодетельное влияние частнохозяйственного начала. Произведенный войной опыт поставил наиболее передовые государства перед выбором между частной прибылью и общественным назначением предприятий. Теперь уже нельзя отмахнуться от разрешения этой острой проблемы. (Гобсон, 179, 180). Социализация важнейших отраслей промышленности, в которых, по их общественно-полезному и государственно-необходимому характеру, недопустимо частное присвоение прибыли и ограничение прибыли государством в других отраслях является, по мнению Гобсона, неизбежными в ближайшем будущем. Гобсон и Ледерер развивают одну и ту же программу, весьма гибкую, эластичную, приспособляющуюся к различным условиям отдельных стран. В одних случаях социализация, в других – принудительное государственное синдицирование и трестирование, в третьих – создание особых общественно-экономических органов для управления отдельными отраслями народного хозяйства. По мнению Ледерера, только осуществление этой программы может способствовать экономическому возрождению Германии и Австрии. По мнению Гобсона, его программа повелительно диктуется и для Англии всем ходом вещей.

Но кто и как осуществит эту программу? Вот основной вопрос, на котором подробно останавливается Гобсон.

Большевистский метод отвергается им, так же как и Брэйлсфордом, как и Ледерером. И это – не потому, чтобы Гобсон отрицал право силы в деле социальных преобразований. Нет, по его мнению, дни старого капитализма безвозвратно прошли. Огромное большинство британского народа, по его мнению, сознает этот факт. Но грубое насилие, проявляемое «сознательным инициативным меньшинством», нецелесообразно, во-первых, потому что оно усилит в капитализме способность защищаться и выдыхающуюся ныне волю к жизни; во-вторых, оно отбросит от рабочего класса сочувствующие сейчас его программе элементы; в-третьих, оно не осуществит



Стр. 246



той демократизации во всех областях жизни, без которой немыслимы новые формы хозяйственного строя. В то же время британскому народу, по мнению Гобсона, не свойственна холодная догма эволюционного детерминизма (стр. 205, 209).

Гобсон настаивает на том, что британский народ может, не прибегая к разрушительной классовой борьбе, осуществить «умеренную форму социалистическо-коммунистического строя, совместимого не только с высокой степенью личной свободы, но и с частной инициативой во многих областях экономической деятельности» (стр. 202).

Ни физическое, ни даже конституционное насилие не могут помочь успеху. Переход власти в руки рабочей партии достаточен для того, чтобы обеспечить от первой опасности. Революция в Англии может быть осуществлена лишь в том случае, если она апеллирует к разуму и справедливости (204). Народ должен видеть, что дело, к которому его призывают, правое и разумное. Эволюция капитализма за последние годы значительно облегчает эту задачу. Силы, требующие радикальных преобразований, конечно, должны быть одержимы большим революционным духом, говорит Гобсон. Но в этом духе должны сочетаться оба элемента – и разумное убеждение, и готовность до конца бороться за осуществление нового строя.

Революция должна быть произведена, но она должна быть «революцией с согласия», т. е. с сознательного согласия и с сознательным участием широких народных масс. Ибо только такая революция обеспечит действительное освобождение человечества от нищеты, вырождения и новых войн.

В таком направлении работает экономическая мысль на Западе. Продолжая работу, начавшуюся задолго до войны, она упорно ищет новых путей, поняв, что к старому укладу жизни нет возврата.



С. Загорский.