Пр.-доц. Сергей Карцевский. Страсбург. Язык, война и революция: Научно-популярный очерк
Карцевский С.О. Язык, война и революция: Научно-популярный очерк / Пр.-доц. Сергей Карцевский. Страсбург. // Современные записки. 1922. Кн. X. Культура и жизньС. 313–320. 



Характеристика языковых новшеств, наблюдающихся за период 1914–1922 гг.; их значение для системы русского языка.




Стр. 313

КУЛЬТУРА И ЖИЗНЬ.



ЯЗЫК, ВОЙНА И РЕВОЛЮЦИЯ

Научно-популярный очерк



За последние годы в России появилось в обращении столько новых слов, выражений, сокращений, что некоторые наблюдатели начинают говорить о «революции» в русском языке.1) Нам кажется своевременным дать в популярном очерке краткую характеристику языковых новшеств, наблюдающихся за период 1914—1922 гг., и определить их значение для всей системы русского языка. 



I.



Разница между употреблением старого слова и созданием нового слова совсем не так велика, как может показаться на первый взгляд. Употребляя слово, мы в то же время его «создаем», ибо всякий раз употребляем его по-новому, с несколько иным значением и, особенно, с иной эмоциональной окраской. Нетрудно убедиться, что слово «пожар» имеет различную значимость смотря по тому, заучиваем ли мы: «значит: пожар», читаем ли подпись под картиной: «Пожар», слушаем ли, как ребенок разбирает: «По-жар» или слышим испуганный крик: «Пожар!».

С другой стороны, «создание слова есть только первый случай его употребления», как гениально выразился А. Потебня. В языке, как и повсюду, ех nihilo nihil, и создание есть видоизменение уже существующего.

Вот новое слово «мешочник». Но ведь его элементы — мешок и суффикс «-ник» (ср. сапожник, разбойник) были известны и раньше. Более того, существовала уже и их комбинация: «мешочник» в значении «шьющий или продающий мешки». Стало быть, нового в слове — это переосмысливание связи между мешком и некоторой категорией лиц; связь эта устанавливается из реальной жизни — это уже не шитье или продажа мешков, а провоз провизии в мешках для барышничества, почему слово «мешочник» и является нередко синонимом «спекулянта». 

Как будто новыми являются учредилка, потребилка, танцулька и. т. д. Но действительно нового в них — это их разгильдяйский характер. В еще недавнее время суффикс «-ка» в именах неодушевленных означал либо уменьшительность: головка, иголка — либо фамильярное, но отнюдь не вульгарное отношение к предмету:



Стр. 314



столовка, читалка, раздевалка. Оттенок вульгарности появлялся в тех очень редких случаях, когда вещи так сказать «серьезные» назывались нарочито фамильярно, как, напр., охранка, предварилка. В настоящее время эти различия, связанные с социальным положением говорящих, с их воспитанием, литературностью и т. д., стерлись. Суффикс «-ка» применяется для образования слов самых разнообразных значений: чрезвычайка, интернационалка, керенка, изобразилка (Изобраз. отдел при Комиccapиaте нар. просв.), буржуйка или моргалка (переносная печка) и т. д. Отсюда для многих из нас ощущение разгильдяйства, а нередко и вульгарной уничижительности.

Наиболее крайним случаем новшеств являются записывания с иностранных языков. Но по существу дело сводится ведь только к тому, что, напр., слово «эвакуация», известное до тех пор небольшому кругу специалистов (которые в свою очередь были в соприкосновении с соответствующими иностранными кругами), теперь становится знакомо демобилизуемым солдатам, возвращающимся домой из Манчжурии, и через них проникает и в тыл. Строго определенные словарные границы существуют только в индивидуальном сознании. Для меня русское диалектное «лукать» (бросать, метать) может быть более чуждым, чем иностранное «резиньяция», «апперципировать» и т. д.; для человека же другого воспитания или другой местности России — наоборот. К заимствованиям относятся и переводы (т. наз. (calques) с иностранного, напр, «сознательный рабочий» (ouvrier conseient), «устраивает ли вас это?» (est-ce-que cela vous arrange?), «выглядеть» (aussehen), «совпадение» (coincidence) — и т. д.

Итак, существенной разницы между употреблением слова в N-ый раз и его «созданием», т.е. употреблением в первый раз, — нет. Вот почему мы обычно не замечаем совершающегося непрестанно вокруг нас словотворчества — возникновения новых слов, а особенно умирания слов — и постоянного обновления нашего словаря. Но бывают эпохи, когда темы словотворчества ускоряются, новые слова бурным потоком устремляются в устоявшиеся воды языка. Получается впечатление «языковой революции», к которой говорящие относятся, конечно, по-разному, но которую все замечают и на которую все реагируют.

Основных причин для словотворчества две. Для новых понятий требуются новые обозначения: Антанта, или Согласие; Лига Наций, большевизм, циммервальдизм, совдепы, летчик, танк, броневик и т. д. Во-вторых, там, где замешана эмоциональная сторона человеческого существа, от слов требуется экспрессивность, а экспрессивность скоро выдыхается, слова изнашиваются. Сказать «летчик убился» — слабо, начинают говорить «летчик угробился». На фронте в значении «попасть под пулю» говорили «сыграть в ящик». В белых армиях вместо «убить» говорилось «угробить». У большевиков в том же значении говорилось «разменять», «чекнуть» (от ЧК), «отправить на митинг» (утопить офицеров), «поставить к стенке», «в конверт и на почту», «отправить в Харьков», «отправить в штаб Духонина» и т. д.

Оба условия — возникновение новых понятий и напряженно-



Стр. 315



эмоциональное к ним отношение — всегда налицо в моменты сильных социально- политических потрясений. Французская революция была очень богата словотворчеством, и многие из созданных ею слов настолько привились, что невозможно себе и представить, как современный француз смог бы обойтись без таких слов, как: centraliser, capitaliste, democratiser, élire, éditer, épingler, idéaliser, mobiliser, organiser, suspect и т.д. 1).

И, тем не менее, вокруг этих слов велась когда-то борьба. M-me de Stäl считала бесполезными и неуклюжими такие неологизмы, как préciser, utiliser и т. д.

Мировая война создала в разных странах, особенно во Франции, военный argot: особые словечки и выражения, а также сокращения, отчасти проникшие с фронта в глубокий тыл и пробравшиеся уже в литературу. В России, где нет границы между литературным и разговорным языком и где литература охотно вбирает в себя провинциализмы и слова из диалектов, к тому же слаборазвитых, война не создала ничего сколько-нибудь напоминающего argot des poilus2) Зато в области с о к р а щ е н и й, русский язык занимает безусловно первое место, продолжает это своеобразное творчество по cию пору и даже заражает своим примером некоторые другие языки, как, напр., чешский.

Первая волна новшеств (в том числе и сокращений) восходит к 1905 и последующим годам; к сожалению, недостаток места вынуждает нас ограничиться рассмотрением словотворчества за период 1914—1922 годов.



II.



Минувшая война приучила население к сокращениям. Сперва речь шла об условных телеграфных обозначениях различных фронтовых и тыловых учреждений и должностей: г л а в к о в е р х (верховный главнокомандующий); к о м а н д а р м (командующий армией), д а р м (действ. армия), н а ш т а к о р (начальник штаба корпуса), з е м г о р (земский и городской союз) и т. д. Постепенно эти сокращения проникли в тыл, главным образом, через печатавшиеся в газетах сводки. В первые же дни революции возникли с о в д е п, а р м к о м ы (комиссары при армии), п о л и т к о м ы (политич. коммиссары). С появлением же большевиков все части административного аппарата были переименованы по способу сокращений.

Однако, если оставить в стороне сокращения, то необходимо согласиться с Р. Якобсоном, что война сама по себе, т.е. независимо от политических проблем, связанных с нею, почти не оставила следов на языке. Кое-что позабылось уже, как, напр., о к о п а т ь с я в т ы л у, с а м о о к о п а т ь с я, ш к у р н и к, л о в ч и л а, з е м г у с а р ы и т. д.; кое-что не вышло за пределы военно-технических кругов: т е л е ф о н о г р а м м а, п р и г р о б и т ь, а п п а р а т, з а з е м л и ть и т. д.; большинство же слов было переосмыслено под поли-



________________________

1) Р. Lafargue, Die französische Sprache vor und nach der Revolution.

2) Cp. Roman Jacobson, «Vliv revuluce na rusky jazyk» (статья в Novi Atheneum, Praha, 1921); ср. также A. Mazon, «Lexique de i guerre et de la révolution en Russie (1914—1918)». Paris. 1920.



Стр. 316



тическим углом, в частности, под влиянием гражданской войны, которая оставила заметное языковое наследство именно потому, что это была не просто война, а политическая борьба с оружием в руках.

Вот несколько образчиков подобного переосмысления. Обычное значение «фронта» так сказать «перебивалось» частными значениями: д е н и к и н с к и й ф р о н т, ц а р и ц ы н с к и й, т р у д о в о й, т о п л и в н ы й и т.д.; «армия» — т р у д о в а я, р а б о ч е- к р е с т ь я н с к а я, с о ц и а л и с т и ч е с к а я, к р а с н а я, б е л а я, з е л е н а я и т.д. «Отечество» с о ц и а л и с т и ч е с к о е. Место «ударных батальонов» заступили у д а р н ы е п р е д п р и я т и я; впрочем, слово пошло в ход, говорят: у д а р н а я р е в о л ю ц и я, у д а р н о с т ь и т, д. «Перемирие» превратилось в п е р е д ы ш к у, и т. д.

Чем большим потрясениям подвергалась данная область быта, тем радикальнее изменился ее обиходный словарь.

Расстроенное денежное обращение, самостоятельное печатание к р е б и л о в (кред. билетов) разных типов. в различных местностях России нашло свое отражение в калейдоскопе названий для д е н з н а к о в (денежн. знаков) — ц а р с к и е деньги, д у м к и, к е р е н к и; д в а д ц а т к и (иначе л и п о в к и) и с о р о к о в к и; л е н и н к и, и н т е р н а ц и о н а л к и, или в a в и л о н к и, или к и т а й к и, а также х о д я (для билетов с надписью на разных языках, в том числе и на китайском, «Пролетарии всех стран соединяйтесь»); п я т а к о в с к и е деньги, л е н т о ч к и (добров. армии с Георгиевскими лентами); ф а з а н к и или г а л к и (колчаковские на Дальнем Востоке); в р а н г е л е в к и, или к о л о к о л ь ч и к и; к р ы л а т к и (армии ген. Юденича, с орлом) и т.д., и т.д.

Террор создал целый жаргон: Ч К, ч р е з в ы ч а й к а, ч е р е с ч у р к а, ч е к и с т, о п е р а ц и я (обыск, арест), п о д в о д ч и к (агент-провокатор, обязанность которого — «подводить» спекулянтов), ч е к н у т ь, п о с т а в и т ь к с т е н к е (и т. д. см. выше);

В е р о ч к а (всероссийская ЧК), М а н е ч к а или Э м о ч к а (Московская ЧК), Ж е н и ч к а (железнодорожная ЧК), В е p a М и х а й л о в н а (высшая мера наказания, т.е. расстрел). Зловещий юмор чекистов создал выражение «у м е р е т ь о т у г р ы з е н и я с о в е с т и», т. есть быть расстрелянным, и т. д. 

Водку заменил с а м о г о н, с а м о г о н к а, с а м о с и д к а, к у м у ш к а, с т е н о л е з, х а н ж а, д е н а т у р а т и т. д.

Самые ходовые прилагательные в официальном языке — это, конечно, к р а с н ы й, т р у д о в о й, с о ц и а л и с т и ч е с к и й и с о ц и а л ь н ы й, с о в е т с к и й, р е в о л ю ц и о н н ы й, р а б о ч е – к р е с т ь я н с к и й и т.п. Все они затасканы донельзя и потеряли всякую экспрессивность. Подсоветский юмор удачно использовал некоторые из казенных эпитетов: с о в е т с к и й ч а й (т. е. морковный), с о в е т с к и й б а л ы к (вобла), с о в е т с к и й к о н ь я к (денатурат), с о ц и а л – ф р е й л и н а (советская grandé dame). Мы видели в феврале 1919 г. в Харькове афиши, на которых клоун Дуров величал себя «народным шутом советской власти» — выражение, допускающее различные интерпретации. Другой комический актер 



Стр. 317



именовал себя с о ц и а л – к л о у н о м.

Вообще, для юмора в советской России материала много.

С о в б у р — советский буржуй. С о д к о м — содержанка Комиссара. Ч и к – честь имею кланяться. В С Н Х — воруй смело, нет хозяина. Р С Ф С Р — редкий случай феноменального сумасшествия России. А в т о г у ж, или с о в е т с к и й и з в о щ и к — попросту перевозка на себе, на санках. Х а м о в о з — автомобиль. Кулебяка по понятным причинам превратилась в к о б ы л я к у и даже в к о б е л я к у. Приглашая к столу, говорят «л о ш а д и п о д а н ы» (т. е. конина на столе); о п а й к о в и т ь с я, т.е. заручиться пайком. Т о в а р и щ е с т в о н а п а й к а х. N a r c o m t e s s e — жена народного комиссара. Лесозаготовитель — современный т а ш к е н т е ц. Ч е к в а л а п и т ь — медлить, нерадеть (от Чрезвычайной Комиссии по заготовлению валенок и лаптей) и т. д.

Имена различных большевистских деятелей тоже дали повод к каламбурам и юмористическим выражениям. «Смотри, с е м а ш к а ползет» (за подписью ком. нар. здравия Семашко распространялись афиши с призывом уничтожать вшей и клопов). Вместо «сбрендить» говорят с б о н ч и т ь — от имени нар. ком. Бонч-Бруевича. Стеклов с т е к л и т свои с т е к л о в и ц ы в Известиях и т. д.

В университетах были созданы н у л е в ы е семестры, т. е. подготовительные курсы для студентов из рабочих. Впоследствии из них возникли р а б ф а к и, т. е. рабочие факультеты.

Наконец универсальным словом, призванным охарактеризовать и заклеймить самую сущность большевистского творчества, является х а л т у р а и его производные х а л т у р и т ь, х а л т у р н у т ь, х а л т у р щ и к, х а л т у р н и ч а т ь.1) Так обозначается в России всякая недобросовестная или бесполезная, безрезультатная деятельность, работа впустую, времяпрепровождение, «околочивание». Грандиозные планы советского правительства вроде электрификации всей страны, вроде переселения миллионов голодающих в Сибирь, вроде перехода на латиницу и т. д. — все это халтура. Работать над подобными проектами, да и просто служить в советских учреждениях — только халтурить. Слово это имеет очень широкое значение и огромное распространение именно потому, что оно экспрессивно и не столько обозначает понятие, сколько выражает чувство. Поэтому оно применяется повсюду, где требуется крепкое, забористое выражение: «халтурни его ко всем чертям», «халтурнуть в железку» и т. д.

Новшества, о которых до сих пор шла речь, относятся главным образом к тому типу, который мы охарактеризовали как переосмысление. Что касается до заимствований, то их количество по сравнению с периодом 1905 г. довольно незначительно. Таковы:

А н т а н т а, а н н е к с и я, в с т у п и т ь в к о н т а к т, д е з а н н е к с и я, и м п е р и а л и з м, и н с т р у к т о р, к о м м у н а, к о м м у н и з м, к о н т р и б у ц и я, л и м и т р о ф ы, м и л и ц и о н е р (м и л и ц е й с к и й), р а д и о, с а б о т а ж, с к а у т и з м, с п а р т а к и с т ы,  



_______________________

1) О происхождении и о значении этого слова см. у Р. Якобсона, а также нашу статью «Халтура» в газ. «Последние Новости» от 3.II.1922.



Стр. 318



т а н к (т а н ь к а), т р и б у н а л, э к с п р о п р и и р о в а т ь (в новом, так сказать «государственном» значении), а также р е к в и з и р о в а т ь и т.д. Политический словарь сложился уже в 1905 г.; теперь же, благодаря пропаганде, организованной в государственном масштабе в виде всевозможных а г и т п у н к т о в и п о л и т п р о с в е т о в, иностранные слова проникают за пределы города, распространяются в армии и оттуда доходят и до деревни.

Область словопроизводства (ср. х а л т у р щ и к, х а л т у р и т ь, х а л т у р н у т ь, произведенные от х а л т у р а) представляет большой интерес для специлиста, но здесь рассматриваться не может. Напротив, с о к р а щ е н и я м мы посвятим особую главу, полагая, что эта наиболее интересная область словотворчества заслуживает внимания и со стороны широкой публики.



III.



Сокращениями называются укороченные различными способами как отдельные слова, так и целые выражения, напр., спец вместо «специалист», чеквалап вместо «Чрезвычайная Комиссия по заготовке валенок и лаптей» — все разнообразие сокращений сводится к следующим 5 типам: I буквенные, II звуковые, III слоговые IV смешанные и V сложные сокращения.

I. Буквенные сокращения, т. е. по названию начальных букв: с-р (Эс-эр), н-с (эн-эо), к-д (ка-дэ, или «кадет»), ЧК, к-р (ка-эр, т.е. контрреволюционер) и т. д. — это первый по времени возникновения тип и наиболее известный в 1905 г. По этому же способу были образованы азбука, абевега, алфавит и т. д. Теперь это наименее продуктивный тип сокращений.

II. Звуковые сокращения, т.е. по начальным звукам: Ропит (Российское о-во пароходства и торговли), Гвиу (Главн. военно-инженер. управление), сквуз (Совет комиссаров высш. уч. заведений) и т.д. В довоенную эпоху этот тип был редок, нам известны только Ропит, Пта (Петерб. телегр. агентство) и Юротат (Южнорусское о-во торговли аптекарскими товарами). Война несколько популяризировала этот способ сокращений, но особенно продуктивным он никогда не был.

III. Слоговые сокращения, т.е. по начальным слогам, изредка для отдельных слов, напр., экс (экспроприация), спец и т. д., но обычно — для целых словосочетаний: совдеп, наркомпрос, рабфак, осваг, (освед. агентство при Добров. армии) и т. д. Иногда от слова берутся два слога: исполком, политком, пролеткульт, коминтерн. — Этот тип встречался и до войны: экс, Продамет, Хатоп, Монотоп и т. д.; чрезвычайно широко распространился он во время войны: главковерх, командарм, военмин и. т.д. Именно по этому способу большевики переименовали все части административного аппарата. Вообще говоря, слоговые сокращения являются наиболее ходовыми и продуктивными.

IV. Смешанные сокращения, т. е. частью по звуковому, частью по слоговому способу: Роста (Рос. телегр.



Стр. 319



агентство) Викжель, или Викжедор, Главкоюз (Главнок. Юго-зап. фронтом), Протофис (Промышленно-торгово-финансовый союз на Украине) и т. д. Тип этот возник во время войны, но не привился.

V. Сложные сокращения, т. е. приведение словосочетаний к подобию сложного слова: Главконефть (Главн. нефтяной комитет), главтабак (Гл. табачный комитет), центрокнига (Центр. ком. по книжному делу), Центробалт (Центр. политич. организация Балт. флота), автосекция (Главное управление автомобилей), автошкола, Добрармия, (Добровольч. армия); сюда же нужно отнести и сочетания типа социал-патриот, социал-фрейлина и т.д. Подобные сокращения обычно имеют первым элементом глав—главко — центр, авто и т. д., они очень распространены в большевистской номенклатуре хозяйственных учреждений. Типы V и III являются, несомненно, самыми ходовыми.

Среди различных языковых новшеств периода 1905—1922 гг. сокращения являются наиболее «революционными», однако не следует преувеличивать их значения для всей системы русского языка.

Все слова в русском, да и в каком угодно другом языке можно подразделить на мотивированные и немотивированные.

1. Мотивированные — это такие слова, в которых ясна связь между понятием и его обозначением Так, напр., cuculus canorus назван кукушкой, потому что подобное сочетание звуков напоминает характерный крик этой птицы. Х а л т у р и т ь представляется нам наделенным особенной (отрицательной) экспрессивностью, потому что почти все слова со слогом х а л обозначают отрицательные понятия, ср., напр., х а л д а, х а л у й, х о л о п, х а л а т н о, х а л у п а, н а х а л, з а х о л у с т ь е и т.д. Helianthius annuus называется подсолнечником, ибо одной из его характерных особенностей является его поворачивание в течение дня таким образом, что головка растения всегда находится под солнцем. Устой моста нередко называют быком, так как своей упорностью он напоминает упрямое упорство быка-животного. Наконец, производные слова тоже относительно мотивированы, ибо опираются на основные слова, благодаря чему мы их и понимаем: учитель — тот, кто учит, шкурник — тот, кто боится за свою «шкуру» и т.д.

2. Немотивированные слова — это слова-этикетки, которые прямо обозначают понятия без того, чтобы между понятием и его обозначением существовала какая-нибудь связь. Так, напр., предмет «стол» мог бы называться как угодно иначе, ибо связи между ним и его наименованием нет никакой.

Понятно, что заимствования являются немотивированными словами; переосмысления, наоборот, мотивированы, производные слова тоже относительно мотивированы. Сокращения не могут быть отнесены ни к одному из этих разрядов, они не являются ни заимствованиями, ни переосмыслениями, ни производными. Не могут они претендовать и на положение слож-



Стр. 320



ных слов, как, напр., «водовоз» и т.п.

Поскольку сокращения опираются на буквы или даже на отдельные звуки (типы I, II и IV), они абсолютно немотивированны. Что касается слоговых сокращений, тут можно говорить без особенной натяжки о некоторой, хотя и очень относительной, значимости начального слога, особенно когда он приближается к объему темы: бед (беднота), арм (армия), сов (совесть) и т.д. Поэтому сокращения типа III и являются наиболее распространенными. Наконец сложные сокращения типа центрокнига, главтабак, социал-изменник, автошкола приближаются к подобию сложного слова и являются вполне мотивированными.

Если мы так подробно останавливались на вопросе о том, имеется ли мотивированность в сокращениях, то только потому, что от названий, обозначающих учреждения и должности административного аппарата, требуется обладать известной мотивированностью. Государственная администрация не есть простая сумма учреждений, но система учреждений, находящихся между собою в отношениях подчиненности или соподчиненности. Названия административных учреждений не могут быть простой номенклатурой, но должны отражать эти иерархические отношения. Из всех существующих сокращений более всего отвечают подобным требованиям названия типа центрокнига и главтабак; но как раз именно хозяйственные учреждения большевиков имеют наименьше шансов на существование в будущем.

Вот и все, что можно сказать в рамках популярного очерка о языковых новшествах нашего времени. Мы ничего не сказали об умирании слов. Но об этом говорить гораздо труднее: «мертвые» — это как раз забытые слова и значения, и чтобы вспомнить о них —нужно большое усилие и систематические розыски. Вообще говоря, слова умирают неохотно: исчезает явление, а понятие все еще живет в исторической памяти — нет больше дьяков, повытчиков, исправников, а слова все еще существуют. Тургенев звал тазик «лоханкой», а мы так называем только «ушат». Разыскать, какие значения слова «лоханка» теперь являются мертвыми, — это дело историка языка.

Вполне сознательно мы не обмолвились ни словом о новой орфографии, ибо орфография не есть язык, и как бы «революционна» она ни была, к языковой «революции» она не имеет никакого касательства. Слова «мъшочникъ», «автосекцiя», «гвiу» и т.п. являются новшествами независимо от того, напишем ли мы их по Гроту или по академической орфографии, т. е. м е ш о ч н и к, а в т о с е к ц и я, г в и у и т.д.

Говорить же о «революции» в русском языке нет никаких оснований. Все процессы словотворчества, которые мы рассмотрели, являются обычными процессами, совершающимися в живом языке непрестанно, хотя и в менее ускоренном темпе. Наибольшим новшеством являются, конечно, сокращения, однако преувеличивать их значение нет никаких оснований.



Прив.-доц. Сергей Карцевский.

Страсбург.