Сергей Карцевский. [Рец. на кн.:] Пушкин. Достоевский: Сб. Пб.: Изд-во Дома Литераторов, 1921

Карцевский С.О. [Рец. на кн.:] Пушкин. Достоевский: Сб. Пб.: Изд-во Дома Литераторов, 1921 / Сергей Карцевский. // Современные записки. 1922. Кн. X. Критика и библиография. С. 390–392.




Стр. 390

КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ.



ПУШКИН. ДОСТОЕВСКИЙ. ПЕТЕРБУРГ. Изд. Дома литераторов, 1921. 148 с.



Эта маленькая книжка интересна хотя бы уж в том отношении, что позволяет нам приобщиться к интеллектуальной жизни России.

Это первый сборник Дома литераторов. Мы находим в нем статьи о Пушкине (А. Блок, «О назначении поэта», В. Ф. Ходасевич, «Колеблемый треножник», А. Ф. Кони, «Общественные взгляды Пушкина», Б. М. Эйхенбаум, «Проблемы поэтики Пушкина»), стихотворение М. А. Кузмина «Пушкин» и две статьи о Достоевском (А. Г. Горнфельд, «Два сорокалетия» и А. М. Ремизов, «Огненная Россия»). Сборник является отражением, хотя и неполным (в нем отсутствует по разным причинам целый ряд статей Сологуба, Лернера, Котляревского, Щеголева и др.), Пушкинских дней в 84-ю годовщину смерти и поминок по Достоевскому по случаю 40-летия со дня смерти, справленных Домом литераторов в феврале 1921 г.

Культ Пушкина и тревога за судьбы поэта в ближайшем будущем вдохновляли участников этих двойных поминок.

Петровский и петербургский период истории кончился. Прежняя Россия, а тем самым Россия пушкинская, сразу и резко отодвинулась от нас. Созданиям Пушкина предстоит претерпеть ряд изменений в сознании читателей: Пушкин отделился от



Стр. 391



своего времени и вышел в открытое море истории. Отсюда с неумолимой неизбежностью следует, что и ему, как Софоклу или Данте, предстоит обрасти толкованиями и комментариями. Так совершенно правильно рассуждает В. Ф. Ходасевич. Вообще всей русской литературе XIX в. предстоит еще подвергнуться коренной переоценке, ибо вместе с ликвидацией старого режима ликвидируются и будут еще ликвидироваться и пересматриваться и все прежние критерии литературной критики. Одну из таких попыток разобраться по-новому в творчестве Тургенева мы уже отмечали в IX кн. «Сов. Записок».

Мы вступаем в период «нового затмения» Пушкина. «Те, на кого опирался Писарев, — читаем мы в статье Ходасевича, — были люди небольшого ума и убогого эстетического развития, но никак невозможно сказать, что это были дурные люди, хулиганы или мракобесы. В исконном расколе русского общества стояли они как раз на той стороне, на которой стояла его лучшая, а не худшая часть». «Слабел Пушкин, — говорил Блок в своей речи, — слабела вместе с ним и культура его поры — единственной культурной эпохи в России прошлого века... Над смертным одром Пушкина раздавался младенческий лепет Белинского. Этот лепет казался нам совершенно противоположным, совершенно враждебным вежливому голосу Бенкендорфа. Он кажется нам таковым и до сих пор. Было бы слишком больно всем нам, если бы оказалось, что это не так... Во второй половине века то, что слышалось в младенческом лепете Белинского, Писарев орал уже во всю глотку». В настоящее же время не только придворные поэты-футуристы ревут, что пора сбросить Пушкина «с парохода современности», но и многие из тех, что искренне, как напр. М. Гершензон, стремятся истолковать великого поэта, стоят уже на той незримой черте, которой история разделяет эпохи.

В предвидении наступающего охлаждения к Пушкину объединились друзья его, чтобы условиться, «каким именем аукаться, как перекликаться в надвигающемся мраке», — и выработали Декларацию о ежегодном Всероссийском чествовании Пушкина в день его смерти (11 февр./29 янв.), под которой подписался длинный ряд учреждений, начиная с разряда изящной словесности Российской Академии наук и кончая петроградским Пролеткультом.

Как ни были авторы сборника далеки от мысли придавать их выступлению какой-либо политический характер, защита Пушкина в советской, как и в старой России есть в то же время защита права для поэта на «покой и волю». Это особенно явственно сказывается в речи А. Блока «О назначении поэта». Стихи Блока, конечно, несравнимы с его прозой, но в этом сжатом слове, до того прозрачном, что по временам форма его неощутима, покойный поэт высказал много верных и хороших мыслей в защиту призвания поэта против нападок со стороны «придворной черни». «...Нужно быть тупым или злым человеком, чтобы думать, что под чернью Пушкин мог разуметь простой народ. Пушкинский словарь выяснит это дело — если русская культура возродится. Пушкин умер, — продолжает Блок, — но «для мальчиков не умирают Позы», сказал Шиллер. И Пушкина тоже убила вовсе не пуля Дантеса. Его убило отсутствие воздуха. С ним умирала его культура».



Стр. 392



«Пора, мой друг, пора! Покоя сердце просит» — как применимы эти пушкинские слова к самому Блоку!

Интересны статьи А. Ф. Кони и Б. М. Эйхенбаума.

А.Г. Горнфельд дал очень вдумчивый разбор отношения к Достоевскому со стороны публики и критики как при его жизни на протяжении сорока лет писательства, так и за сорок лет, истекшие со дня его смерти. «Не отдельных героев Д-ого научились мы понимать за эти годы, не его интригу, не его образы, не его романы, а самого Ф. М. Д-ого — главного героя его произведений, более глубокого, чем все их глубины, более загадочного, чем все его загадки».



Сергей Карцевский.