Марк Вишняк. Британский опыт

Марк Вишняк. Британский опыт

Вишняк М.В. Британский опыт / Марк Вишняк. // Современные записки. 1924. Кн. ХХ. С. 371–388.

Labour Party в парламентских выборах 1924 г. «Приход к власти рабочей партии в Англии – событие всемирноисторического значения» (С. 371).


Стр. 371


БРИТАНСКИЙ ОПЫТ



1.



Приход к власти рабочей партии в Англии — событие всемирно-исторического значения. Здесь не только новый персонаж выступает на авансцену политической истории Европы. Здесь и новое решение теоретической, не ограниченной временем и пространством проблемы о путях и средствах осуществления «общественного идеала», по терминологии русской публицистической и научной литературы.

Рамзей Макдональд у власти — это не экзотическое появление Джона Бернса, министра из рабочих, в кабинете Кэмбеля Банермена в 1906 г. Это и не пребывание Гендерсона с товарищами в коалиционном правительстве сначала Асквита, а потом Ллойд Джоржа «по обстоятельствам военного времени». Это не рабочее правительство в Квинленде (Австралия), не правительство Брантинга в Швеции или Стаунинга в нынешней Дании. Рабочая партия у руля Великобритании — явление совершенно особого порядка: это — результат своеобразной истории Англии и всего ее социально-политического развития.

Партия труда приближалась к власти в Англии медленно, но верно. Всего пятьдесят лет тому назад появились в Палате Общин первые представители рабочих. В 1874 г. их было всего двое; оба углекопы-профессионалы, не только по происхождению, но и по тем



Стр. 372



интересам, которые привели их в парламент и единственно только и были им близки*). Лишь к началу текущего столетия парламентская группа рабочих эмансипировалась и формально обособилась от либеральной партии, к которой первоначально примыкала. До выборов 1906 г., передавших власть либеральной партии, число коммонеров-рабочих не превышало полутора десятка человек. Выборы 1906 года дали резкое повышение: представителей рабочих прошло 54. На следующих выборах их число понизилось до 48, с тем чтобы после войны в 1918 г. подняться до 63, а в 1922 г. — до 142, считая дополнительные выборы в ближайшие месяцы — даже до 148. Исследуя кривую роста рабочей партии и ее избирательные успехи, председательствовавший на 31-м Конгрессе партии Сидней Вебб предсказывал в июне прошлого года, что партия станет у власти приблизительно около 1926 года. Этот прогноз, год тому назад звучавший для многих как преувеличение доктринера, утратившего чувство реального, — оправдался раньше срока. Исходом выборов 6 декабря вопрос о власти рабочей партии был поставлен реально.

Можно, конечно, сказать, что рабочая партия очутилась у власти не столько благодаря собственным достижениям, сколько в силу упущения — и попустительством — других партий. И в каждый последующий момент пребывание лабуристов у власти находилось в зависимости не столько от их воли, сколько от усмотрения их противников, от взаимного соперничества консерваторов и либералов. Можно сказать, что правительство Макдональда и не может пользоваться всей полнотой — или, точнее, свободой — власти, ибо рабочая партия, собравшая на выборах 4.348.379 голосов (из общего



––––––––––––––––––––

*) Первые социалисты Кейр Гарди и Джон Бернс — появились в английском парламенте в 1892 г.; социалисты-марксисты и того позднее — после войны, в 1918 г.



Стр. 373



числа избирателей — 21.313.110), и имеющая в палате общин 191 коммонера (из 615), не располагает ни в стране, ни в парламенте даже относительным большинством (259 консерваторов собрали около 5.350 тыс. голосов). Правительство может оказаться в любой момент вынужденным уйти в отставку, и тем не менее грань, положенная в истории социально-политических отношений приходом к власти «четвертого сословия» в стране наиболее высокого экономического развития и политической культуры — приходом не в итоге насильственного переворота или катастрофы, а в обстановке мирного времени, — эта качественно новая грань останется. Четыре месяца управления рабочей партии эту новую грань лишь прочнее закрепили. Отныне вопрос об участии — отчасти даже руководящем участии — рабочих и социалистов в управлении государством ставится не как вопрос академический, эпизодический или во времени отдаленный, а как вопрос исторически-очередной и постоянный.

Неожиданно быстрый приход английской рабочей партии к власти в порядке традиционных конституционных соглашений и с соблюдением всех форм парламентаризма — расплата наиболее передовой буржуазии за ее неспособность, монопольно руководя в течение века политикой страны, предотвратить войну и обеспечить мир. В странах, чуждых свободы и уважения к закону, не унаследовавших от прошлого ни парламентаризма, ни сколько-нибудь значительной и политически активной, не то что передовой, буржуазии, — там расплата за войну была иная, более жестокая не только для командовавших политически и экономически классов, но, увы, для всей нации в целом. В этом различии послевоенных судеб передовых и отсталых стран сказывается различие не в «природе» (расе) или «душе» народов, а различие в их истории, прежде всего политической.



Стр. 374

2.



Mиpoвaя война вызвала всеобщий шок не социально-экономического только порядка, но и морально-психологического. Этого шока не избегли и передовые страны, страны наиболее высокого промышленного и политического развития. С окончанием войны повсеместно стало обнаруживаться то, что покойный Мартов назвал идейным атавизмом. В рабочем классе снова воскресли иллюзии, предрассудки, лозунги и методы борьбы, которые сыграли свою роль в период бакунизма и еще раньше, в движениях пролетарской черни парижских или лионских санкюлотов 1794 и 1797 г. (См. Ю. Мартов: «Мировой большевизм». Изд. 1923). Формы выражения этого «атавизма», степень его напряженности и длительность находились в прямой зависимости от прошлого народа и того положения, в котором его застало окончание войны. Но повсюду обнаруживались одни и те же типические черты: максимализм целей, не учитывающий объективных условий и темпа, и унаследованные от военного времени методы насильственного решения всех вопросов и проблем экономики, финансов, международного мира.

И сейчас далеко не во всех странах пролетариат окончательно исцелился от послевоенного недуга. Во всяком случае, наибольшую устойчивость всегда обнаруживал английский рабочий, который в массе, для себя, не хотел, вероятно, полного осуществления большевицких обетований даже в самые острые моменты социально-политических конфликтов 1919—1921 гг., когда создавался «Council of action» и применялось «direct action».*)

Всей своей историей рабочее движение в Англии предопределено было стать на путь последовательного и решительного социального реформаторства, сделаться



––––––––––––––––––––––––

*) См. об этом подробнее в обстоятельном и живом очерке К. К. Грюнвальда: «Рабочее движение в Англии» в №№ 16 и 17 «Соврем. зап.».



Стр. 375



цитаделью реформаторских течений в международном социализме. Ни марксизм, ни апология принципа классовой борьбы никогда не встречали широкого резонанса в английском рабочем движении. Руководители и идеологи «британского социализма» его родословную ведут не от Карла Маркса, а от Роберта Оуэна, «проповедовавшего не классовую борьбу, а освященную временем доктрину братства всего человечества» (слова С. Вебба на прошлогоднем конгрессе рабочей партии). Социализм в английском движении имеет более широкий и разносторонний смысл, нежели обычно на континенте. Его определяющая черта — гуманизм. Его цель — общее благо, интересы нации. Свое историческое задание он видел и видит в том, чтобы завершить то, что было сделано другими поколениями и партиями, а не уничтожить или разбить, в частности, «государственную машину», «формальную демократию» и прочие буржуазные учреждения. Отсюда его положительное отношение не только к работникам умственного труда наряду с трудом физическим, но и к «middle-class»’у, или, по марксистской терминологии, — к мелкой и средней буржуазии.

«Рабочее правительство — это значит власть в интересах всего народа. Правда, в последние годы мы боролись исключительно за интересы низших классов, но это только потому, что прежние правительства оставляли их почти в рабском положении. Вот почему, вырабатывая схему социальных реформ для всего народа, мы нужды низших классов стремимся удовлетворить в первую очередь». Значение этих слов только подчеркивается тем, что они сказаны нынешним министром колоний Дж. Томасом не теперь, когда ответственность власти обязывает его к сдержанности и «благоразумию», а в самый разгар социальных бурь и столкновений в выпущенной в 1920 г. книге «When Labour Rules». То же самое можно сказать и о премьере рабочего прави-



Стр. 376



тельства. «Демократическая работа либерализма служит базой для социалистического государства; индивидуальная мораль евангелизма — базой для общественной морали (британского) социализма; организация капиталистического производства — базой социалистической политической экономии и организации распределения», — писал Макдональд («Le Socialisme et la Societe») не после того, как он стал премьером, а до того, даже до того, как сделался одним из виднейших руководителей Гамбургского Интернационала. С социалистической точки зрения, говорил Макдональд в Палате Общин, капитализм вовсе не есть возвращение вспять истории (reversion in history): —«капитализм был усовершенствованием (an improvement) по сравнению с тем, что ему предшествовало, а социализм является усовершенствованием по сравнению с капитализмом».

Английский лидер обеими ногами стоит и упирается в историю своего народа и рабочего движения. Британский социализм ищет не благоприятного стечения обстоятельств, не случайной «конъюнктуры» для удачной авантюры или налета, — а, говоря словами Макдональда, «спокойной политики здравого смысла, которая берет мир так, как он есть, подходит к проблемам объективно, которая ведет к органическому замещению одной системы другой».

Когда английские социалисты говорят о «прямом действии», они говорят о нем как о печальной неисключенной возможности, а не как о необходимости или — тем менеe — желательности. Для них «прямое действие» — скорее логическая категория, нежели этическая норма*). Даже стоя во главе международного социали-



––––––––––––––––––––––

*) См. напр., названную работу Дж. Томаса, стр. 12. — Любопытно, что один из наиболее многообещающих «левых» лидеров современного французского социализма Леон Блюм тоже видит «подлинный смысл революции» в «социальной транс-



Стр. 377



стического интернационала, руководя Женевским, а теперь Гамбургским объединением, — английская рабочая партия оказывалась почти всегда умереннее других партий.

Ленин полагал — «ленинизм» полагает и сейчас, — что, как ни важен национальный мир между рабочими и крестьянами, а еще несравненно важнее удержать и развить советскую власть (дословное выражение Ленина в «Письме к товарищам коммунистам Азербайджана, Грузии, Армении, Дагестана, Горской республики» 14. IV. 921). «Ленинизм» смело «объявлял войну» не только всему буржуазному миру, но и всем «желтым» социалистическим партиям и профессиональным объединениям. Высмеивая мечтательный «буржуазный» пасифизм, международный арбитраж, ограничение вооружений и Лигу Наций, «ленинизм» во всемирной гражданской войне, во взрывчатых и отравляющих газах «фосгене и иприте» видел и видит единственное, надежное средство «покончить с европейской буржуазией» и войной между народами. Смертью и только смертью надеется он попрать смерть.

«Макдональдовщина» исходит как раз из противоположных начал. Мир между народами Макдональд считает главнейшей задачей современности. Ей подчинены все другие. И, как прежде не верил он в «последнюю войну» как путь к ликвидации войны, так не верит он сейчас и в гражданское междоусобие как универсальное средство умиротворения народов. Еще со времен женевского Интернационала «макдональдовщина» твердо стоит на том, что исторический долг пролетариата всех стран — стать во главе пасифистских эле-



––––––––––––––––––––––––––

формации», которая может осуществиться — и желательно, чтобы осуществилась — в легальных формах, например, чрез посредство всеобщего голосования. — См. «L’ldeal Socialiste» в «La Revue de Paris», № 9 за текущий год.



Стр. 378



ментов. Ее надежды на умиротворение связаны с усилением и демократизацией Лиги Наций, с взаимным ограничением вооружений, с обязательным арбитражем и, первее всего, с созданием новой международной атмосферы*). Отказ от сооружения базы в Сингапуре — конкретная и яркая иллюстрация к тому, как хочет правительство Макдональда воспользоваться «очень коротким промежутком времени, когда можно быть абсолютно уверенным, что никакая война не застанет врасплох». Весьма возможно, конечно, что Макдональду так и не удастся «смягчить существующую ныне международную тревогу и беспокойство». Во всяком случае, только на предуказанном им пути самоограничения, доказав на деле свою собственную «добросовестность», по выражению Макдональда, сумеет Англия вернуть доверие к своей внешней политике и приобрести необходимый ей авторитет для борьбы с чужой недобросовестностью.

Макдональду ставят в вину два противоположных обстоятельства. Отдавая должное искренности его идеализма, «талантливым и верным представителем коего



––––––––––––––––––––––––––

*) Среди русских социалистов левого уклона, социал-демократов и социалистов-революционеров до самого последнего времени считалось признаком хорошего «революционного» тона пренебрежительное отношение к мертворожденной Лиге Наций, буржуазной выдумке, из дитяти Антанты сделавшейся ее орудием и т. п. После того как английские социалисты из Лиги Наций решили сделать практическое орудие своей международной политики, «буржуазная выдумка», вероятно, для многих утратила свою одиозность. Наконец все сомнения ортодоксов должны размяться после того, как ревнитель марксистского благочестия К. Каутский сам разъяснил, что, «как без демократии нельзя достичь социализма, так же и без Лиги Наций не может быть обеспечен мир», посему «мы не должны судить сейчас Лигу Наций по тому, что она собой представляет сегодня, а по тому, что мы могли бы сделать из нее, если социалисты всего мира обратят на нее серьезное внимание».



Стр. 379



он всегда был», по удостоверению даже его противника Болдуина, последний в то же время уверен, что «взбаламученный мир наш слишком суров для того, чтобы в нем мог бы выжить идеализм Макдональда». С другой стороны, из рядов тех же консерваторов и либералов, я не говорю о большевиках или таких органах русского общественного мнения, как «Руль», — обвиняют лидера рабочей партии в излишней гибкости и оппортунизме: несоциалисты упрекают социалистов в том, что они проводит несоциалистическую программу. Им бы радоваться и хвалить надо, а они огорчаются и упрекают... «В бюджете социалистического правительства нет ничего социалистического», — почему-то возмущался бывший канцлер казначейства консерватор Хорн. Как будто парламентские прецеденты как раз Англии не знают множества случаев, когда сами консерваторы, тогдашние тори, осуществляли программу либералов-вигов?!

«Совершенно верно, пока что (рабочее) правительство не пробует совершать революции: не это было его игрой, — замечает другой канцлер казначейства консервативной партии Остин Чемберлен. Оно начало с того, что успокаивало испугавшихся, ободряло встревожившихся, убеждало страну, что ей ничего не угрожает. Опасность придет тогда, когда страна действительно убедится в том, что ей ничего не грозит, и на этом основании даст им (социалистам) большинство». Но почему такая предусмотрительная умеренность предосудительна? Чем по существу эта тактика отличается от той, которой в 48-м году во Франции следовал республиканец Греви, говоривший: «Je ne veux pas que la République fasse peur»?.. Спектр советов, террора и конфискации отбросили мрачную тень на представление о социализме даже в Англии. И Макдональд имеет все основания желать, чтобы рабочая партия и социализм перестали возбуждать страх у избирателя. Рабочая



Стр. 380



партия у власти может сделаться бытовым явлением только тогда, когда сознание рядового гражданина отвыкнет от того, чтобы видеть в этом факте потрясение основ или рискованный прыжок в неизвестное.

В необходимости приучить психологию обывателя к тому, что социалисты у власти, — не национальная катастрофа, а вполне естественное и закономерное явление — одна из причин исключительной податливости и умеренности правительства Макдональда. В верности принятым на себя не с сегодняшнего дня обязательствам и в справедливом учете интересов всех классов населения и ее обездоленных классов в особенности — секрет той исключительной, небывалой и неожиданной популярности, которую успел за короткое время приобрести кабинет Макдональда*).

Так называемое рабочее правительство Англии, как уничтожительно именует его «подлинное» рабочее правительство России, — отказалось в ударном порядке национализовать угольные копи. Оно откровенно заявило, что, вполне сочувствуя проекту, оно не в силах и, не располагая большинством в парламенте, не в праве сейчас его осуществить. Оно вынуждено было уступить натиску оппозиции в жилищном вопросе. Оно, не скажу, довольствуется, но временно ограничилось сокращением числа безработных на 19%. Оно представило бюджет, конечно, не революционный и не социалистический. Но, проводя сокращения в бюджете, оно в непропорционально большей степени понизило косвенное обложение,



––––––––––––––––––––––

*) Политики Макдональда в русском вопросе мы здесь не касаемся, т. к. говорили о ней подробно в предыдущей книжке журнала. Мы продолжаем считать крупной политической ошибкой и наиболее темным пятном в деятельности нынешнего правительства Англии — признание им власти РКП над русским народом. Ни на шаг не подвигая вперед действительное разрешение русского вопроса, признание, по нашему мнению, служит на пользу коммунистам и во вред интересам демократии и социализма русского, британского, международного.



Стр. 381



более ощутимое для низших и средних классов, нежели обложение прямое. Рабочему, получающему 2 фунта в неделю и платящему налогов около 4 шилл. с фунта, бюджет Сноудена сберегает от 7 до 8 пенсов. Ремесленнику, с 3 или 4 фунтов недельного заработка платящему 3 шилл. с фунта, Сноуден сохранил около 6 пенсов. Нынешний бюджет рабочего правительства — это только бюджет «дешевого завтрака» и удешевленных зрелищ (отмена налога на дешевые билеты в кинематограф). Но он обещает и дальнейшее удешевление стоимости жизни, и общее повышение «жизненного уровня».

Платон в «Горгиe» мог предложить всякую политическую систему судить по тому, сделала ли она граждан лучшими или нет. Нынешнее время выдвинуло для оценки, в частности, экономической системы другой более прозаический, но зато и более конкретный критерий: дала ли она народу хорошие условия для жизни: «Does it give the people a good world in which to live?» — критерий не социалистический, а общезначимый.

По своим личным качествам, по авторитету среди единомышленников и положению в стране, Макдональду, конечно, очень далеко до положения Лассаля в Германии или Жореса во Франции. Приди к власти Лассаль или Жорес, их приход был бы воспринят как естественное торжество национального гения. Макдональду приходится еще завоевать свое признание. Даже в родственной ему среде. Не слишком образованный и не чересчур глубокий, недостаточно блестящий — скорее, даже провинциальный, — Макдональд в то же время подкупает своею добропорядочностью, своим искренним желанием даже в международной политике блюсти fair play. Он строит английскую политику, исходя не из своих личных дарований и прозрений, а в расчете на здравый смысл (common sens) «середняка»-гражданина, на солидарность интересов и общность усилий всей нации. «Мы — партия идеалистов, — говорил Макдональд на



Стр. 382



митинге в Альберт Холе накануне своего призыва к власти. Мы — партия из страны мечтаний, воображения, обитатели социалистического мира, прекраснейшего и совершеннейшего из кому-либо известных. Это верно. Но мы не собираемся делать прыжка в этом мире. Мы предпринимаем странствие, отправляемся в путешествие. Первого шага с нас хватит. Первого шага, но под одним условием: чтобы он привел к другому... Я вижу ту линию, где для моих глаз небо сливается с землей. Но я убежден, что ваши дети и внуки, дойдя до этой точки, увидят другую зарю, иные горизонты. С этой верой я и мои друзья — мы идем вперед, делая что можем в пределах своей жизни».

Эта идеалистическая вера при полном, не только на словах, отказе от доктринерства и шаблонов позволяет «макдональдовщине» рассчитывать на себя, тогда как ее антипод «ленинизм», изверившись сам в себе, все свои надежды строит на других; в частности, на того же «Макдональда и Ко», которые «сами того не желая, бессознательно работают на коммунистов». Этот рефрен повторяется в советской печати изо дня в день Троцким, Зиновьевым, Каменевым и другими. Не выигрывая от того в убедительности, он хорошо оттеняет душевную опустошенность строителей российского коммунизма.



3.



Споры о том, что социализм это тот же большевизм, только менее последовательный и менее волевой, получают новый материал — я бы сказал: и разрешение — в английском опыте.

Сидя еще на скамьях оппозиции, рабочая партия в лице нынешнего канцлера казначейства поставила принципиально вопрос о недостатках капиталистической системы и сравнительных преимуществах социализма. Филипп Сноуден предлагал тогда палате общин



Стр. 383



заявить, что «ввиду неспособности капиталистической системы надлежащим образом утилизировать и организовать природные богатства и производительные силы, а также обеспечить необходимый уровень существования для огромного населения, — необходимо сосредоточить усилия законодательства на постепенной замене капиталистической системы промышленным и социальным порядком, основанным на общественной собственности и на демократическом контроле над средствами производства и потребления». Поддерживая свое предложение, Сноуден разъяснял: «Мы ни в коем случае не предлагаем революции, и я, конечно, всегда буду отвергать всякое предложение о конфискации. Это самый длинный путь к достижению цели и верный путь к разорению. Нет никакой аналогии между социализмом и большевизмом. Социализм и большевизм — антитезы. Я надеюсь, почтенные члены собрания простят мне, если я им скажу, что большевизм, как в своей политической теории и практике, так и в своих мечтаниях о диктатуре и конфискации, — не социализм, а твердокаменный (die-hard) торизм»*).

Всего год тому назад Сноуден говорил это как академик. Теперь он говорит то же как практический государственный деятель. Никто не имеет оснований сказать, что между тогдашними «безответственными» словами и нынешними реальными делами — большая разница. Но всякий вправе сказать, что к английскому пониманию социализма пришли далеко не все отряды международного социализма. Однако, если исключить большевицко-коммунистическое ответвление, можно все же сказать, что почти повсеместно обозначилась тенденция в пользу



––––––––––––––––––––––––––

*) «Parliamentary Debates». — House of Commons. Vol. 161. № 26. P. 2476—2486. Эти исключительные по интересу дебаты 20 марта имели свое продолжение 16 июля 1923 г. — «Отчет прений о капиталистической системе» занимает свыше 150 столбцов в двух выпусках Синей книги.



Стр. 384



отказа от двух распространеннейших иллюзий в социализме: от убеждения в возможности немедленного «наступления» социализма и от уверенности в неминуемости для этого «скачка», «прыжка» или «щипцов акушера».

Первые социалисты, так называемые социалисты-утописты, не рассчитывали, правда, на механические и насильственные средства. Свои чаяния они связывали с успехом своих идей, которые, преобразив кой-кого из сильных мира сего — Оуэн рассчитывал на Меттерниха; Фурье на добродетельных миллионеров, на Наполеона, позднее — на Луи Филиппа, — чрез их посредство преобразить весь мир, превратить этот сумасшедший дом в мир разума, как называлась одна из частей работы Оуэна. Естественно, что к частичным достижениям, народоправству, социальным реформам все утописты относились отрицательно. Но и «научный социализм» Маркса, заменив добродетель миллионеров диктатурой пролетариата, не откинул идеи преображения общественного строя в итоге «экспроприации экспроприаторов», или прыжка из царства необходимости («сумасшедший дом» Оуэна) в царство свободы («мир разума»). Естественно, что ко всякому реформаторству — и не только политическому — отношение было скептическое или условно положительное: «постольку поскольку» оно не препятствует или способствует конечной цели; поскольку оно «используемо» в целях преображения. С того самого дня, как Маркс написал в «Коммунистическом Манифесте»: — «Общество не может больше жить под властью буржуазии, т. к. ее существование не мирится более с существованием общества», в течение трех четвертей века не переставали предсказывать гибель буржуазии и преображение мира. Сроки назначались разные: на 1849 год, 1862-й, 1882, 1891-й, 1898... Энгельс искал — и нашел — «закон» периодизации революции, 18 лет: 1830 г. — 1848/1852 — 1870 — 1898... Подводя



Стр. 385



итоги всем не оправдавшимся прогнозам «научного социализма», марксист наших дней вынужден резюмировать: «В течение 70 лет лучшие представители социализма ошибались, со дня на день ожидая пришествия социализма... Ошибки сделались правилом» (См. Д. Далин: «После войн и революций», 1922.).

Русские социалисты на своем собственном тяжелом опыте имели случай убедиться, сколь много утопических элементов сохранилось в социализме, именовавшем себя научным задолго до того, как этот эпитет монополизировал для себя «ленинизм». Прогнозы о пришествии социализма были утопичными не потому, что систематически — в течение трех четвертей века — «просчитывались» в темпе и времени, а потому, что они вообще предполагали возможным в итоге революции достичь социального преображения. Можно насильственно захватить и изменить внешнее положение людей, вещей, учреждений. Но психология, навыки, быт, общественный строй в порядке революции не меняется — они перерождаются в процессах не всегда осознанного личного и коллективного творчества, закономерных и случайных, прямолинейных и зигзагообразных. Политика может — иногда не может не быть — революционной. Но экономика и социальные отношения могут только реформироваться. Новый порядок не может быть установлен иначе как с согласия и при сотрудничестве всей передовой демократии. Идея свержения капиталистического строя путем вооруженного восстания — нелепа и фантастична. Это мнение не только Ф. Сноудена (См. его «Labour and the New World», стр. 45 и сл.). К нему склоняется в последнее время даже К. Каутский. Проводя различие между революциями буржуазными и «пролетарской», он считает характерными для первых «неожиданность, внезапность, катастрофичность, отсутствие планомерности и рациональности действий». «Пролетарской революции» предшествует длительный пе-



Стр. 386