М. Ростовцев. Происхождение Киевской Руси [статья] // Современные записки. 1921. Кн. III. С. 142–149.

Стр. 142

ПРОИСХОЖДЕНИЕ КИЕВСКОЙ РУСИ

–– ––

Долгие уже ныне годы занятия восточными и классическими древностями Юга России, распределение, классификация и датировка этих древностей, а также оценка их исторического значения в связи с литературным преданием заставляли меня не раз подходить к основному вопросу русской истории — вопросу о происхождении Русского государства, т.е. к вопросу о тех источниках, из которых выросла Киевская Русь. Но не было у меня ни времени, ни возможности вплотную подойти к этому вопросу. Здесь, в далеком добровольном изгнании мысль моя постоянно возвращается к России, и судьбы ее стали мне вдвойне интересны и дороги. Случайное стечение обстоятельств заставило меня, кроме того, читать в далеком западном университете Америки курс русской истории. Все это я говорю для того, чтобы объяснить, как я, классический филолог и историк древности, подошел к вопросу о началах русской исторической жизни и, не будучи специалистом по русской истории, позволяю себе об этом говорить. Думаю, что это и лучше, что я не специалист по русской истории, а подхожу к этому вопросу как историк древнего мира, т. е. с общеисторической точки зрения. Слишком мало занимались историки этого типа историей России, и слишком в стороне оказалась история России от общеисторической эволюции. Как будто история России не есть органическая часть истории культурного мира, а история далекой окраины, не связанной или только внешне связанной с историей главных центров культурного развития.

Извиняюсь заранее за краткость и суммарность этого очерка. Об этом вопросе можно написать либо большую книгу, либо такой краткий очерк, намечающий контуры. Для большой книги у меня здесь нет ни времени, ни необходимых пособий. Русских книг здесь нет или почти нет, а цити-

Стр. 143

ровать по памяти я не привык и не умею. Может быть, судьба мне позволит когда-нибудь развить и дополнить этот очерк, и тогда он сослужит службу канвы, из которой, может быть, вырастет и книга.

Само собою разумеется, что я далек и от какой бы то ни было полемики. Так много писано по этому вопросу, так повторно трактован был этот вопрос и притом с такой подчас мелочной педантичностью, так в корне неправильно и узко к нему подходили, что полемика необходимо должна была бы коснуться вопросов, по большей части второстепенных и неважных, как вопрос о происхождении слова Русь, о варяжестве или неваряжестве России и т. д. То, что мне важно и ценно, это — вставить историю раннего периода славянской России в общеисторическую рамку и понять, как я говорю ниже, не историю славянского народа, занявшего и пустившего глубокие корни в России, а историю России как страны. Поэтому не имеет для меня никакого смысла контроверсия о том, есть ли история приднепровской России история Украины или история «Великороссии», как говорят украинцы. Самая постановка вопроса мною такова, что и вопроса этого быть не может. Россия как страна, как культурная область, как комплекс экономических и социальных явлений едина, и не искусственным этнографическим построением разрушить это единство. Его могут разрушить только развал культуры, насильственное понижение и уничтожение творческих сил страны, к которым так быстро ведут Россию большевики. Но да простит мне читатель это длинное введение к очень короткой статье.

В IX в., когда русские летописи начинают сообщать нам данные о русских князьях и русском народе, Россия предстает перед нами в совершенно готовом, сформированном виде, с особым политическим, экономическим, социальным и культурным укладом. Перед нами комплекс торговых городов, владеющих значительными территориями, на которых расселены различные славянские племена. Города эти управляются каждый своим народным собранием, м.б., советом старейшин-бояр и выборными магистратами. Для защиты своей развитой торговли и для большего порядка во внутренних делах города приглашают князей с дружиной, опытных воителей, искушенных в ратном деле, по преимуществу, не славян, а германцев — норманнов или варягов. Одному из таких князей удалось объединить под управлением одной династии все русские города и племена и создать единую, хотя и не очень крепко склеенную державу. Характерна в этой картине ее исклю-

Стр. 144

чительная оригинальность. Ничего подобного в Западной Европе того времени с ее феодальным строем мы не знаем. В истории образования Русского государства все своеобразно: и исключительно торговый характер городов, и их население; и широкий размах этой торговли, идущей на юг в Константинополь, на восток через города Керченского пролива, степным путем на Кавказ и в Среднюю Азию, в Китай и в Индию, на север через Новгород и на с.-в. через Ростов и систему Волги, к берегам Балтийского и Белого морей; и резкая разница между развитием строя города-государства и примитивным племенным укладом городских славян, между доисторическим бытом племен и высокой культурой городов; и, наконец, самый способ правления — комбинация чужой военной власти и внутреннего городского самоуправления.

Но удивляюсь тому, что вдумчивые западноевропейские историки т. н. средних веков, подходящие к вопросу об истории Европы в Х и следующих веках со сравнительно-исторической точки зрения, поражаются тому, что начало исторической жизни на Западе и на Востоке так глубоко различны. В России эволюция идет от торговли и города, в Западной Европе основой является земледелие, и тип политического строя есть тип поместья-государства, тот тип, который в России развивается только с XIII века и то в формах, коренным образом отличающихся от форм западноевропейских.

Объяснить это противоречие обычным путем, т. е. начиная историю России, как это обычно делается, с IX в., с русской летописи, невозможно и так и не удалось исследователям до настоящего времени. Коренная ошибка, которую делают все исследователи, — это смешение, или лучше — искусственное разделение двух понятий: истории славянской расы и истории страны, которая сделалась ареной деятельности славянской расы. Забывают два кардинальных факта:

1) что, история России гораздо старше истории славянского племени и 2) что нельзя трактовать историю России изолированно от истории цивилизованного мира эпохи греко-римской и эпохи переселения народов, часть которого составляла в это время и Россия, преимущественно южная Россия. Думаю, что, если отбросить манеру трактовать историю России исключительно как историю русского племени и подойти к ней со вceмиpно-исторической точки зрения, многие явления этой истории станут понятными и самая история Русского государства предстанет перед нами в совершенно ином виде.

Начало культурной жизни в степях Юга России, на ве-

Стр. 145

ликих русских реках — Днепре, Доне и Кубани — гораздо старше, чем это принято думать. Уже на заре истории, в так наз. доисторический период жизнь в южнорусских степях неотделима от трех великих культурных очагов человечества: очага великой восточной переднеазиатской культуры, очага средиземноморского и очага среднеевропейского. На Кубани уже в эпоху Медного века мы имеем высокую культуру, родственную самым ранним культурам Месопотамии, Туркестана и Египта; на Днепре в то же время пышно расцвел особый отпрыск среднеевропейской культуры того времени с сильными юго-восточными влияниями; наконец, самые первые шаги культурной жизни в Средиземноморье связывают эту культуру с культурной жизнью на берегах Черного моря. Уже в эту эпоху — в эпоху Медного века — жители Приднепровья и Прикубанья последовательно переходят от кочевого к оседлому образу жизни и возникают первые укрепленные поселения на берегах Днепра, а также, вероятно, Дона и Кубани. В эту же эпоху впервые налаживаются великие торговые пути, идущие через Россию: караванный путь с Востока к берегам Азовского моря, морской путь с берегов Черного моря в Средиземное, к островам Эгейского моря и к побережью М. Азии, и ручной северный путь, путь янтаря — к Балтийскому морю. Укрепляются как эти пути, так и цивилизованная жизнь на юге России преимущественно в I тысячелетии до Р. Хр. Последовательное существование на сев. побережье Черного моря двух больших индоевропейских государств — киммерийско-фракийского в Х—VIII в. до Р. Хр. и скифо-иранского в VIII-III в. до Р. Хр. — со сравнительно прочным государственным строем привлекает на берега Черного моря главных носителей культуры того времени, греков, и связывает Черноморье все более тесными узами с колыбелью западноевропейской культуры — берегами Эгейского моря. Ключом бьет культурная жизнь в южной России в эпоху продолжительного и прочного существования большого Скифского государства — северного брата великой Персидской монархии. С VIII в. до Р. Хр. существует это государство и начинает слабеть и разлагаться только в III в. до Р. Хр. Роль этого государства в судьбах будущей России огромна. Сильно организованное иранское племя, развившее свой чисто-военный строй до виртуозности, сумело объединить под своей властью большинство племен между Волгой и Дунаем, обеспечив им возможность мирного экономического развития и сбыт продуктов их экономической дея-

Стр. 146

тельности в неограниченном размере через посредство греческих колоний на берегах Черного моря. Хлеб, рыба и кожи, производимые частью оседлым, частью кочевым населением Юга России, сплавлялись по рекам и находили себе верный сбыт в Греции. По тем же рекам из центральной и северной России шли на юг меха, воск и мед, продукты охотничьей, лесной жизни финских племен. К греческим же колониям и специально к устью Дона и Кубани среднеазиатский торговый путь доставлял на караванах продукты азиатского Востока.

Результатом этого более чем четырехвекового существования прочного государства на берегах Черного моря было то, что культурная жизнь, основанная гл. образом на торговле, пышно расцвела по всей южной России и двигалась все дальше и дальше на север. Археологическое расследование Приднепровья и Придонья показало, что и там, и здесь, не только в низовьях рек, где царили греки, но и на среднем их течении старые доисторические поселения развились в большие укрепленные города, очевидно большие торговые центры для местного населения. Сосредоточились эти города преимущественно там, где позднее был центр Киевской Руси — в Киевской, Полтавской и Черниговской губерниях, по Днепру, Десне, Суле и Пселу. Весьма вероятно, что большие города Киевской Руси и современной Украины — Киев, Чернигов, Переяславль — стоят на местах этих ранних поселений. Ни одно из этих поселений-городов систематически не расследовано, но их огромные некрополи, богатые золотом, серебром и художественными вещами, говорят об обширной торговле, которую вело местное население, торговли меновой, так как монеты в этих погребениях не находятся.

Скифов в степях Юга России сменили сарматы, такое же иранское племя или такой же комплекс иранских племен. Сарматы не сумели создать такого же централизованного государства, как скифы, они остались разбитыми на ряд отдельных племен, двигавшихся на запад, где, однако, они скоро остановлены были римской мощью. Смена скифов сарматами почти не изменила уклада жизни Юга России, изменился только состав господствующего класса и торговые сношения стали несколько менее безопасными и регулярными. Но смена скифов сарматами, сильной державы — слабыми отдельными племенами, имела большое историческое значение. Она открыла доступ в Россию племенам центральной Европы: кельтам и германцам. Первые, правда, только задели Россию и прошли дальше на Балканский полу-

Стр. 147

остров и в Малую Азию, неся с собою грабеж и разрушение. Но германцы, последовавшие за ними, вынуждены были уделить России больше внимания. Их движение на юг к солнцу и культуре встретило, начиная с I в. до Р. Хр., неодолимое препятствие в могучем организме Римского государства, остановившего их напор на линии Рейна и Дуная. Одна дорога на юг была открыта — дорога Днепра. И постепенно по этой дороге — по старому торговому пути — просачиваются германские племена, занимая одну область за другою. Об этом с такою очевидностью говорят некрополи Приднепровья, начиная с I в. до Р. Хр., эти «поля погребальных урн», так резко разнящиеся от курганов скифской и сарматской эпохи и столь близкие некрополям того же времени в Германии. Нет никаких оснований думать, что германские завоеватели в корне изменили жизнь Приднепровья. Их погребения беднее скифских и сарматских, но и они полны продуктами классического ремесла и художества, к которым присоединяется и римская мировая монета, их серебро и золото. Не забудем, что германские племена у себя на родине издавна торговали с Римской империей и успели привыкнуть к денежному обмену. Не удивительно поэтому, что в первые века по Р. Хр. клады римских монет по великому водному пути из Балтики в Черное море — вполне обычное явление. Ясно, что германцы унаследовали от их предшественников-иранцев их торговлю, сильно развив специально торговлю с севером и северо-востоком и приучив всю Скандинавию и северную Германию пользоваться Днепровским путем. Нет никакого основания думать, что германцы разрушили городскую жизнь на Днепре. Для них города нужны были не менее, чем для их предшественников. Наоборот, я склонен думать, что при них, специально на севере, возникли новые городские центры, новые узлы обмена, к которым, м. б., относится и Новгород. В свете этого векового просачивания германцев в Россию станет понятно так называемое готское нашествие III в. по Р. Хр., когда германцы докатились до Черного моря и сумели постепенно объединить в одно государство все германские племена в России, сумели также частью разрушить, частью сделать от себя зависимыми греческие города Черноморского побережья.

Но германцев — воителей и мореплавателей — всегда влек к себе богатый мир Римской империи, с которым они пришли в такое тесное соприкосновение и на Днепре, и на Дунае, и на Рейне. Их манила богатая добыча и культурная жизнь. Между тем, в III в. сила сопротивляемости Римской

Стр. 148

империи в результате внутреннего разложения все слабеет и слабеет. Двери Римской империи начинают приоткрываться. Самым слабым пунктом Рима была Дунайская граница, исключительно военная, не имевшая за собой, в своем тылу, таких старых культурных образований как Галлия и Италия. Но германцам нужен был толчок, чтобы преодолеть суеверный страх перед непобедимостью римских легионов, и такой толчок был дан первой грозной волной монгольских племен, покатившейся из Азии. Я говорю о гуннах. Их появление в России вытолкнуло из нее часть германских и иранских племен, визиготов и часть аланов — сарматов, с которыми у готов существовало нечто вроде федерации. За ними, через некоторое время, последовали и сами гунны, увлекая за собой подчинившиеся им племена остготов и еще одну группу аланов. Россия оказалась очищенной от германцев, иранцев и монголов. Только кое-где островами удержались и те, и другие, и третьи: аланы на Кубани, готы — в Крыму и на Тамани, гунны — в степях между Волгой и Днестром.

Киевская область осталась без хозяев. Но новые хозяева появились очень скоро. В ближайшем соседстве с германцами, на сев. склоне Карпат и на Висле, издавна жили знакомые уже Птоломею венеты, склавены и анты, несомненно родоначальники русских и балканских славян. Они входили одно время в состав Готского государства, но на запад с готами они не пошли. Как в свое время германцы, они заняли в V и VI вв. Днепровскую область и проникали все дальше и дальше на юг. В середине VI в. гот Иордан уже знает об их пребывании и на Днепре, и в южных степях вплоть до Черного моря. Так на месте германского сложилось в южной России славянское господство, и старые пути мировой торговли очутились в славянских руках. Ясно, что славяне унаследовали от своих предшественников и весь уклад их жизни. Заняли, смешавшись с их остатками, и приднепровские города, осели и в северных центрах торговой жизни. На заре этой новой жизни славян им грозила большая опасность. Новая волна завоевателей с востока нахлынула на них и готова была увлечь их за собой на запад. Это были авары. Но славянство нашло в себе силы отстоять свою самостоятельность, и память об этом до сих пор живет в сохраненном летописью изречении: «погибаша яко обри».

Славяне пустили прочные корни на Днепре и продвинулись далеко на восток и на юг. Ростов в бассейне Волги и Тмутаракань на Керченском проливе — свидетели этой ран-

Стр. 149

ней их экспансивности. Исторические обстоятельства сложились для них благоприятно. Связь с немецкими племенами севера обеспечивала им источник воинской силы, на юге новые господа степей — хазары — прочно осели на Волге и Доне, широко развили свою торговлю и удовольствовались слабой вассальной зависимостью Днепровских славян. В VII и VIII вв. вновь укрепились в России старые торговые пути, вновь расцвела торговля: с арабским востоком, с германским севером, с византийским югом. И эта торговля дала славяно-германской России и ее культуру, и ее государственность. И то и другое сложилось в старых городах на Днепре, унаследованных славянами от их иранских и германских предшественников. История не знает перерывов, нет их и в истории России. Славянская эпоха есть только эпоха в ее истории. Но славянской расе суждено было осуществить то, чего не могли и не хотели сделать их предшественники: навсегда связать себя со страной, ее государственным и культурным развитием.

М. Ростовцев.

Madison (Wis).