В. М. [Минорский В.Ф.] Заметки о Закавказье [статья] // Современные записки. 1921. Кн. III. С. 203–222.

Стр. 203

ЗАМЕТКИ О ЗАКАВКАЗЬЕ

Отделение от России. — Положение в Грузии.

В мае 1919 г. произошла размолвка между Грузией и «внешней силой», как принято было выражаться на Кавказе во времена английской оккупации, — и вот что писал по этому поводу орган грузинских национал-демократов: «Мы тяготились даже гнетом России, где полноправно играли всегда такую же роль, какая была доступна самим русским; в царскую эпоху наше дворянство роднилось и переплеталось с дворянством русским, не только не испытывая какого-нибудь деления на первый и второй сорт, но, наоборот, занимая постоянно привилегированное положение... и в первые же дни торжества русской демократии наши грузинские представители были совершенно также облечены полным доверием и самыми широкими полномочиями всего русского народа. Таково было отношение к грузинам в той России, с которой мы добровольно более 100 лет назад связали свою судьбу. Политически она нас поработила, ввела в русло своего великодержавия, но мы никогда не были для нее цветным населением колонии»...

Цитата эта интересна в двух отношениях: поскольку в ней содержится признание фактов, о ней полезно будет вспомнить в тот момент, когда Россия и Грузия спокойно подойдут к вопросу о действительно мирном согласовании своих интересов; с другой стороны, в ней слышится отголосок настроений, которые до конца 1917 г. имели под собой, надо думать, мало поч-

Стр. 204

вы вне крайних националистических кругов *). Тем более поучительны процессы, приведшие сперва к отделению Закавказья от России, а затем к провозглашению независимости Грузии.

Было бы ошибкою упрощать понимание этих событий. Наоборот, анализ интересного собрания документов,**) напечатанных в Тифлисе, приводит к несколько неожиданным выводам. В общей картине роль некоторых факторов стушевывается и, наоборот, выступает вперед весь сложный переплет кавказских настроений, на которые влияют и национальные традиции, и «внешние силы», а темперамент и идеология лиц, ставших у власти.

***

Когда в начале января 1918 г. грузины вместе с другими представителями Кавказа въезжали в Петроград для участия в Учредительном Собрании, на кавказском фронте уже с 18 декабря были прекращены военные действия. 14 января турецкий командующий Вехиб-паша, ссылаясь на то, что перемирие будто бы было заключено ген. Вышинским от имени «независимого Кавказа», осведомился по поручению Энвер-паши, каким путем будет возможно восстановить отношения с независимым кавказским правительством, и предложил прислать в Тифлис делегатов. Это — памятная дата, так как с этого дня Кавказ попал на бурные волны международной политики.

Краевой центр***) принял резолюцию Гегечкори, заявлявшую, что Кавказ, «являясь составной частью России», не может

–– ––

*) Сюда относится пресловутый «договор», в октябре 1914 г. подписанный с тур. пр-вом группою грузин во главе с Кереселидзе и Мачабели, и сформирование грузинского батальона, действовавшего на стороне турок. См. заявления самих участников в № 7 газеты «Клдэ», по-русски — в «Kaвк. Слове», 6 ноября 1918 г.

**) «Документы и материалы по внешней политике 3aкавкaзья и Грузии», 1919. Типогр. Прав. Груз. респ., 512 стр., 261 документ (с 25 окт. 1917 г. по январь 1919 г.).

***) Кр. Центр Советов Р. С. и Кр. депутатов, имевший председателем Н. Н. Жордания, в эти времена начинал терять свою роль по сравнению с комиссариатом (кабинетом министров), члены которого опирались на национальные организации, а затем на сейм, открывшийся 10 февраля.

Стр. 205

вступать в переговоры о мире до получения инструкций от Учредительного Собрания. Последний аргумент через день рухнул, но Жордания все же предлагал дать понять туркам, что «мы не можем не считаться с правомочными органами остальной России». Даже весьма умеренные элементы (М. И. Пападжанов) стояли за то, чтобы привлечь к переговорам все правительства России, «не исключая и большевиков».

Вехиб-паша продолжал игру кошки с мышью: 14 февраля в Тифлисе получилось его запоздалое сообщение (от 16 января), что «делегаты серединных держав, собравшись в Брест-Литовске, готовы приложить все свои старания к признанию независимости закавказского правительства, которое в уверенности в полном успехе может отправить своих уполномоченных в Брест-Литовск».

Тем временем турки, убедившись в полном разложении фронта, стали теснить армянские части от Эрзинджана, не слушая ссылок Тифлиса на перемирие, заключенное «между двумя достойными друг друга армиями». Это ускорило события, и 19 февраля Гегечкори просил Вехиб-пашу назначить время и место для начала мирных переговоров. Турецкий ответ (23.II) был полон коварной двусмысленности: «состав уполномоченных делегатов для взаимной разработки предварительных условий, могущих служить основанием для окончательных мирных переговоров и для признания закавказского правительства, готов к выезду в Тифлис».

Как в это время в Тифлисе представляли себе положение, видно из речи Гегечкори в заседании закавказского сейма ( 26.II ): «наша власть по существу была властью советской, властью революционной... Брестским миром... заколачивается гроб, в который хотят вложить нашу революцию... Вопрос — как спасти если не всю Россию, то по крайней мере ее часть, ибо мы только часть России». Мысли эти, конечно, можно было лишь приветствовать, но в действительности после ухода русских войск и при небоеспособности новых национальных частей надо было заранее предсказать полный провал кавказской тактики, руководство которой переходило в руки Н. Рамишвили и Чхенкели.

Стр. 206

Расчет, видимо, строился на помощь Германии, представители которой появились в Тифлисе уже в январе*). Документы наши весьма мало освещают этот вопрос, но его надо иметь в виду, чтобы уяснить себе надежды на корректив, который должны были внести в дело германо-турецкие несогласия.

1 марта сейм единогласно решил заключить окончательный мир на основе status quo 1914 г. и самоопределения Турецкой Армении «в рамках турецкого государства». На следующий день, однако, пришла весть, что к первой редакции Брестского мира, глухо настаивавшей на восстановлении границ «Восточной Анатолии», добавлено было новое условие об отказе России от Батума, Карса и Ардагана. Это вызвало взрыв негодования на Брестское предательство, хотя надо сказать, что негодование правильно было направить и на г. Кюльмана, автора добавочных требований, которые Сокольников принужден был подписать без обсуждения.

Гегечкори и Чхеидзе телеграфировали во все столицы протест, доказывая, что договор, заключенный по поводу Закавказья, но без его ведома, лишен обязательной силы. Закавказью оставалась одна только несбыточная надежда поправить дело прямыми переговорами с Турцией.

Испытанные турецкие дипломаты могли только радоваться, считая, что под первым ударом России в Бресте уже поставлены нужные подписи и готов следующий шаг. 10 марта Вехиб-паша потребовал сдачи ему Карса и Батума. Рассуждения Гегечкори в сейме отражали общую беспомощность: «нужно удивляться, что турецкое правительство, которое само подчеркнуло нашу независимость относительно России, старается связать нас неприемлемыми условиями... предложение очистить Батум логически не достаточно сконструировано (!)». Жордания подтверждал, что «мы не унизимся до того, чтобы подписать позорный мир».

Новый толчок по наклонной плоскости дали мусульмане (пар-

–– ––

*) «The Times History of the War», part. 250, p. 78. В это время, напр., был выпущен на свободу и пресловутый герм. консул Андерс, прекрасно осведомленный о положении на Кавказе, Temps (21 янв.) только что сообщил о его новом назначении в Грузию.

Стр. 207

тия «Мусават»), которые устами Хана Хойского упрекали сейм за то, что он не хотел высказаться определенно по поводу независимости и замолчал приглашение в Брест-Литовск; «я, говорил будущий премьер Азербайджана, констатирую лишь факты, которые могли привести турецкое правительство к выводу рассматривать наш край как часть Российской республики».

29 марта сейм избрал представителей для переговоров: Чхенкели возглавлял чрезвычайно громоздкую комиссию из представителей 3 национальностей, принадлежащих к 8 партиям, как буржуазным, так и социалистическим! По прибытии депутатов в Трапезунд, местный вали потребовал прежде всего разоружения кавказского конвоя; затем глава оттоманских представителей Рауф-бей не согласился на попеременное чередование председателей конференции; далее турки заявили, что они прибыли не для мира, а вообще для переговоров с делегацией, присланной в целях «представительства республиканского правительства Кавказа». На хитрые вопросы Рауф-бея делегация запутанно отвечала, что Закавказье «фактически уже представляет из себя государство, вступившее в среду международных отношений», хотя еще и не сделавшее об этом нотификации державам. Турки прочли лекцию, как надо поступить, чтобы быть признанными в качестве нового государства, и добавили, что «признание не может иметь обратной силы», а потому и протест против Брест-Литовского мира неприемлем.

Когда закавказцы по поводу Турецкой Армении заикнулись было об условиях, одобренных сеймом 1 марта, турки разом оборвали их, заявив, что не допустят вмешательства во внутренние дела Турции.

Уже по началу видно было, что на успех переговоров нет никакой надежды, и председатель делегации Чхенкели отправился за инструкциями в Тифлис, где произошел ряд совещаний. Церетели, только что прибывший из России, утверждал, что «позиция сохранения целости и независимости Закавказья изменена быть не может, так как иначе Закавказье обратится в материал для экспериментов Турции». Мусульмане вели свою линию:

Стр. 208

от имени их Мехиев заявил, что, «если не будет объявлена независимость, фракция откажется от поддержки мирных переговоров». Н. Рамишвили казуистично доказывал, что «неопределенность положения сулит некоторые выгоды», отказывался идти по стопам Троцкого, «думавшего, что границы не имеют значения», и кончил предложением облечь Чхенкели чрезвычайными полномочиями. Решено было «вне всякой связи и зависимости от Б-Литовского договора» перейти от формальных юридических споров к обсуждению конкретных условий мира.

Таким образом в Трапезунде пошли новые предложения туркам, не согласятся ли они обойтись половиной Ардагана, половиной Карса и. т. д., но туркам, державшим в кармане Б.-Литовский договор, наскучили затяжки, и 6 апреля последовал их ультиматум выполнить мирные условия. Тифлис ответил согласием на «максимальные уступки», но было уже поздно что-нибудь выторговать. 8 апреля Чхенкели телеграфировал: «нахожу необходимым сейчас же получить полномочия на признание Брестского договора, если наш максимум окажется неприемлемым; этот договор предусматривает право Закавказья (?) на участие в устроении спорных областей, но для этого (?!) Закавказье должно объявить себя независимым, чего оно не делает, несмотря на мои настояния». Не дожидаясь на сей раз ответа, закавказская делегация 10 апреля за подписью Чхенкели вручила туркам заявление, что «она принимает Б.-Литовский договор и готова вести дальнейшие переговоры, основываясь на нем».

Потребовав немедленного очищения Батума, турки тотчас же перешли ко второй своей задаче и 13 апреля подтвердили Чхенкели, что для привлечения к переговорам союзников Турции надо, прежде всего, чтобы Закавказье провозгласило свою независимость. Однако в этот же день в Тифлисе не согласились с тактикой Чхенкели и, ввиду недостижения поставленных задач, предписали комиссии вернуться в Тифлис. «В Б.-Литовске, сказал Церетели, продиктован смертный приговор революционной России, и мы его для нашей родины не подпишем».

Так говорилось, но Гегечкори впервые поставил диагноз

Стр. 209

настроениям, сказав: «опасность — среди нас», и действительно сомнений не оставалось, после того как представитель партии «Мусават» заявил, что религия «не позволяет мусульманской демократии принять активное участие в боевых действиях против Турции». Теперь кажется удивительным, что пламенную отповедь мусульманам дал будущий рьяный организатор народной грузинской гвардии Джугели: «только в пределах Великой Российской Республики, которая теперь переживает тягчайший кризис, татарский народ вместе со всеми народностями России обрел свои надежды и имеет веру в их осуществление... турецкая ориентация есть акт отказа от революционных надежд, и только в нашей общероссийской ориентации есть осуществление всех наших надежд... теперь (татары) умывают свои руки, хотя знают, что умывают их нашей кровью».

Когда принята была резолюция об отозвании делегации, Жордания закрыл собрание словами: «после этого, значит, мы вступаем официально на военную арену, т. е. Закавказье ведет войну с Typциeй».

Тем временем все больше вскрывалась картина распада демобилизованной старой армии и призрачность надежд на помощь откуда бы то ни было... Турки продвигались вперед, подходя к Карсу. Чичерин 13 апреля платонически возлагал ответственность за судьбу Армении на Германию, по настоянию которой были выведены русские войска из армянских областей».

14 апреля незначительные турецкие силы совместно с аджарцами заняли Батум, некоторые национальные части бросили форты без боя. 19 апреля 800 местных татар заняли район Абастумана. 22 апреля Вехиб-паша предложил возобновить переговоры и объяснил, что «продолжение операций есть неизбежное военное последствие нового положения, созданного разрывом переговоров». Так турки переходили к третьей ступени своих успехов: расширению приобретений, полученных в Брест-Литовске. Вторая ступень уже миновала, так как того же 22 апреля на повестках сейма появился пункт: «независимость Закавказья».

Наши документы не освещают внутренней подкладки собы-

Стр. 210

тий, но, видимо, перелом наступил в связи с завершением упомянутых переговоров с германской делегацией.

Речь о разрыве с Россией выпала на долю Ониашвили. Он сослался на не оправдавшиеся надежды получить защиту со стороны России, где возобладало «реакционное движение» большевизма, и, указав на опасность, грозящую с севера, впервые определенно предложил «искать лучшей и новой ориентации». Масла в огонь подбавил лидер Мусавата Расул-заде, лицемерно негодовавший на «великую демократию России» за уступку Карса, Ардагана и Батума.

Горечь на Кавказе по поводу Брест-Литовских добавлений была естественна, но не мусульманам было говорить о ней, раз они только что отказались от защиты Закавказья. Вообще вряд ли правильно было обвинять большевиков и одновременно считать добрыми гениями тех, кто из рук их рвал Россию на части. Вопрос о том, что полезного можно было сделать в данный момент для парализации насилия, оставался открытым.

Отделение от России, которого так ловко добивались турки и германцы, не всеми считалось панацеей. Представитель меньшевиков, партии, наиболее влиятельной в сейме, признал, что среди его товарищей есть и другое течение, сознающее, «что укрепление единства, усиление обороны и закрепление завоеваний революции... быть может, не вытекает из объявления Закавказья самостоятельным государством». И действительно, не далее как через месяц за отделением последовал раскол и распад Закавказья.

Кроме протестов русских представителей Н. Ф. Березова (с.-р.) и Ю. Ф. Семенова (к.-д.), следует отметить пламенную речь Туманова (армянин, с.-р.), указавшего, что в течение более года народы Кавказа могли заявить о своей независимости и «ни один из них не ставил вопроса о полном отделении... Надо честно признать, что идея эта исходит от турецких империалистов (аплодисменты, шум на скамьях «Myсават»)... Можем ли мы после столь продолжительной совместной жизни с Россией сказать, что у нас нет ни экономической, ни политической, ни культурной связи с этим государством? За-

Стр. 211

кавказье обладает слишком малыми экономическими силами, чтобы иметь собственную ориентацию... Независимость Закавказья не улучшает нашего положения... она связывает нас по рукам и по ногам».

Туманов ссылался на то, что вопрос отделения, очевидно, был предрешен до заседания. Документы наши вновь оставляют много неясного, и лишь один оратор (стр. 213) обмолвился намеком, что «кое-какая гарантия нашего существования у нас есть».

22 апреля самостоятельность была провозглашена. Турки продолжали наступление. 25 апреля пал Карст, и лишь 28 числа Вехиб-паша сообщил в Тифлис, что Турция признала независимость Закавказья и что Батум назначен местом съезда делегаций.

Начались переговоры. На этот раз партнером Чхенкели оказался бывший министр юстиции и председатель парламента Халиль-бей, один из наиболее наторелых представителей турецкого официального крючкотворства. Он с места заявил, что создались новые условия: «началась борьба между турецкими и закавказскими войсками и, к несчастию, кровь пролилась; характер наших отношений таким образом изменился; я не могу, следовательно, допустить, чтобы Б.-Литовский договор был признан исключительной основой настоящих переговоров».

Тщетно Чхенкели пытался привлечь немецкого генерала фон Лоссова к фактическому участию в переговорах; Халиль-бей настаивал на том, что речь идет исключительно между Турцией и Закавказьем. Турки потребовали передачи им дороги Александрополь — Джульфа для действий против англичан в Персии. Генерал-грузин Квинтадзе телеграфировал генералу-армянину Назарбекову в случае несогласия турок на переговоры «принять бой с целью удержания Александрополя», но турки поспешили 15 мая занять этот важный пункт. Чхенкели оставалось лишь заявить Халиль-бею, что он «отдает себе отчет во властной необходимости» этой военной операции!

Фон Лоссов пытался поддержать закавказцев, передавал их протесты своему правительству, но вмешательство это не нра-

Стр. 212

вилось туркам, и 26 мая Лоссов был отозван. Одновременно Берлин хотел выступить в роли посредника между Москвой и Закавказьем «по поводу признания этого последнего государства Россией», но Чичерин требовал «привлечения полномочного представительства русского правительства к участию в переговорах, ведущихся в Батуме», и отказывался признать отделение Кавказа как решенное сеймом, не выражающим воли населения, так как его члены были избраны лишь для участия в Учредительном Собрании.

Переговоры в Батуме шли в самой невероятной атмосфере. Еще при выезде турок из Константинополя закавказскому правительству было сообщено, что Северный Кавказ объявил свою независимость и нотифицировал ее оттоманскому правительству и другим державам. «Делегаты Сев. Кавказа,*) находящиеся в Константинополе, выедут в Батум вместе с оттоманской делегацией и предпримут шаги к объединению их страны с Закавказьем». В Батуме съехались и другие депутации, среди которых и при помощи которых велась безудержная мусульманская агитация. Поднятый шум совершенно заглушал голос тифлисской делегации.

Какие настроения были среди коллег самого Чхенкели видно из того, что даже мысль о посредничестве германцев встречала оппозицию, так как, по мнению делегата-мусульманина Гаджинского, это могло обидеть турок.

Ахалцыхские и ахалкалакские мусульмане подали туркам петицию о присоединении к Оттоманской Империи «ввиду невозможности мирной жизни мусульман в составе Закавказья, а тем более Грузии».

26 мая Халиль-бей решил затянуть петлю. «Сотни тысяч тюрков и мусульман терпят в Баку и окрестностях кровавое ярмо безжалостных бандитов, так называемых революционеров». Не лучше положение и в других местах. «Никакое правительство, достойное этого имени, не могло бы видеть равно-

–– ––

*) Это члены правительства Тапы Чермоева, который, после взятия турками Баку, двинулся с ними выбивать из Петровска русский отряд Бичерахова.

Стр. 213

душным оком, чтобы на пограничной с его страной территории подобные преступления безнаказанно умножались и чтобы страдало население, имеющее самое тесное сродство расы и религии с населением Империи».

Турки переходили на пятую позицию своих домогательств, требуя для себя права интервенции и покровительства обиженным единоверцам. Впоследствии, после занятия Баку, Нури-паша заявил в одной из прокламаций, что к югу от Кавказского хребта Турция не может допустить других влияний, кроме своего. Турки недаром прошли прекрасную практическую школу дипломатий!

Халиль-бей заключал свою ноту ультиматумом: в 72 часа принять все предыдущие требования и новые исправления границ.

В Тифлисе 26 мая произошло знаменитое последнее заседание сейма, на котором Церетели произнес две свои известные речи, в сущности лишь прикрывавшие поражение. Характерен текст постановления, вынесенного сеймом: «ввиду того, что по вопросу о войне и мире обнаружились коренные расхождения между народами, создавшими Закавказскую независимую республику, и потому стало невозможно выступление одной авторитетной власти, говорящей от имени Закавказья, сейм констатирует факт распадения Закавказья и слагает свои полномочия».

В тот же памятный день Национальный совет Грузии в составе 42 членов и 36 кандидатов провозгласил независимость новой республики Грузии, для которой, по словам Жордании, уже оказался в наличности «разработанный акт». В ложе Национального Собрания впервые появился германский представитель граф Шуленбург в сопровождении своих офицеров.

Новый председатель правительства Н. Рамишвили тотчас запросил Халиль-бея, остается ли ультиматум в силе; тот отвечал, что новая комбинация дела не меняет. Рамишвили 31 мая попытался опять отстоять Брестский договор, но принужден был «в дополнение к своему сегодняшнему письму» принять и требование об уступке Ахалцыхского и Ахалкалакского уездов.

Стр. 214

4 июня был подписан договор с Турцией и военное соглашение с обязательством предоставить Турции и ее союзникам грузинские железные дороги для военных передвижений по главным стратегическим направлениям.

Армения была занята турками, но Германия действительно спасла от этого нашествия Грузию, разрешив ей выставить посты на границах и в случае подхода турок заявлять, «что они поставлены по приказу высшего германского командования и охраняют грузинские ж. д. в интересах союзников». Тем не менее, несомненно, что турки широко пользовались грузинской территорией для своих военных задач.

В одной ноте, адресованной германскому военному представителю ген. фон Кресс, Жордания обмолвился характерной фразой; он сказал, что Грузия будет защищать свою независимость «в согласии с силами, которые будут на нашей стороне в этой борьбе»: Это и есть та формула оппортунизма, к которой неизбежно сводится внешняя политика всех малых государств. Для них речь идет не о громко провозглашаемой независимости, а лишь о перемене покровителей.

Впоследствии, в дополнении 27 августа 1918 г. к тому же Брестскому договору, германцы вынудили у большевиков следующую необычную формулу: «Россия дает согласие на признание Германией Грузии, как самостоятельного государства». За это Грузии вперед пришлось уплатить немцам в июле монополией на марганец и концессиями на пользование ж. д. Шаропань-Сачхери и Потийским портом.*)

После немцев пришли англичане. 22 декабря 1918 г. министр И. Д. Гегечкори торжественно пытался уверить английского полковника Джордан, что введение иностранных войск в Грузию для поддержания порядка не нужно; если же задачи войск другие, то необходимо предварительное соглашение с Грузией. На это полк. Джордан предложил отвести помещения для бригады пехоты, бригады артиллерии и 1.800 лошадей. Грузин-

–– ––

*) См. F. С. Zitelman, «Russland im Friedensvertrage von Versailles», Berlin 1920, 94, комм. к ст. 293. Договор, заключенный между Германией и Грузией, опубликован, однако, не был.

Стр. 215

скому правительству оставалось лишь заявить, что «одушевленное желанием работать в согласии с союзниками над осуществлением провозглашенных им принципов, оно дает свое согласие на ввод войск».

Так водворились в Грузии новые друзья, начавшие в отношении России с того же самого приема, которым год назад начал Вехиб-паша, неумеренно подчеркивавший независимость Закавказья.

30 декабря 1918 г. английское министерство и. д. за подписью г. Маллет дало следующие письменные заверения г.г. Авалову и Гамбашидзе, находившимся в Лондоне: «...Вам без сомнения известно, что прием делегатов на мирную конференцию и положение, которое им на ней предоставляется, суть вопросы, подлежащие разрешению самой конференции, но я имею полномочия от г. Бальфура уведомить Вас, что Правительство Его Величества рассматривает с симпатией создание Грузинской республики и готово настаивать на ее признании Конференцией и поддержать ее желание отправить делегатов в Париж для предъявления своих пожеланий».

Несомненно, что декабрьская нота, как магнит, потянула грузинскую политику, предопределив ее пути. Первым этапом выполнения данных обещаний явилось фактическое признание Верховным Советом в январе 1920 г. правительств трех Закавказских республик. Предложение, как известно, исходило от лорда Керзона...*)

Подводя краткий итог истории грузинского самоопределения, можно с уверенностью указать, какие посторонние России факторы руководили им. Началось все с желания уклониться от последствий общерусских бед; после множества перипетий пришлось примириться с добавочной потерей двух округов и затем счесть своими благодетелями именно тех, кто подготовил отторжение Карса и Батума. В дальнейшем мы видим, какие внешние влияния отводили внимание Грузии в сторону от севера.

–– ––

*) См. дополнение в конце статьи.

Стр. 216

Если до 26 мая 1918 г. в сознании грузин было еще немало осложняющих соображений об отношениях к России, то, как только наступил перелом, все процессы пошли быстрее. Русским пришлось пережить немало горьких минут.

***

Господствующей партией в Грузии, конечно, являются социал-демократы меньшевики. На известной гравюре, где в центре помещен портрет Н. Н. Жордания с его умным строгим лицом и молодыми «горскими» глазами, а кругом — медальоны его учеников и ближайших сотрудников, — в сущности сгруппировано все, что в Грузии есть выдающегося в политическом отношении. И тем не менее, тифлисское правительство представляет собою блок меньшевиков и национал-демократов, причем определенная идеология последних чувствуется непрерывно.

«Для нас страшно и неприемлемо лишь одно — Россия» — пишут националисты. *) «Для международного положения Грузии, разумеется, очень важно вмешательство Америки в дела Азии и Кавказа... Территория России отодвинута за Кавказский хребет... английская политика отныне будет стремиться к тому, чтобы между Россией и Англией остался нейтральный буфер, т.е. чтобы Россия более не вернулась в Грузию... Когда на Кавказе столкнутся интересы Англии и России, возможно, что мандат на Грузию (!) достанется третьей силе — Америке, и если это произойдет, то грузинская национальная политика, главная цель которой — не допустить возвращения русских в Тифлис, только выиграет в материальном и моральном отношении от прихода Америки».

И это мысли не только маленькой газетки. Их стоит сопоставить с тем, что в официальных записках urbi et orbi заявляют подлинные представители Грузии: «все грузины разделяют теперь основанное на опыте революции убеждение, что русские партии, без исключения: радикалы и революционеры, монар-

–– ––

*) «Питало Клде», 6 и 13 октября 1919 г.

Стр. 217

хисты и социалисты, одинаково и глубоко враждебны правам и вольностям инородцев». *)

Со второй частью теорий органа националистов можно сопоставить совершенно недавнее заявление Гегечкори и Авалова, поданное лиге народов: «независимость и политическая устойчивость (Грузии, Армении и Азербайджана) необходимы, если только желательно, чтобы новая Турция и Персия могли развиваться свободно, не находясь под постоянной угрозой Севера... Есть и еще одно соображение, придающее международное значение закавказским территориям и вопросу о допущении Грузии в Лигу Наций: это важность сообщений через Грузию с Персией, Арменией и Средней Азией...»**)

В переводе на простой язык, делается предположение открыть дверь в тылу России. Прежде такие документы хранились лишь в недрах восточных канцелярий!

***

Надо совершенно определено признать значительные успехи грузинского правительства во внутренней политике: поддержание в стране порядка, проведение так или иначе аграрной реформы***), наконец самый факт сохранения властью своего авторитета и т. д. Все это многократно и подробно освещалось самими грузинами, но в порядке изучения общей картины положения нельзя забывать и тех подводных скал, которых еще не миновала Грузия.

Главной опасностью является, конечно, идейное расхождение среди самих грузин: характерно, что во главе аграрных движений среди осетин Горийского и Душетского уездов стояли грузины. Стремительный южный темперамент дал грузинам весь-

–– ––

*) Меморандум франц. правительству, 30 января 1919 г.

**) «Temps», 15 ноября 1920 г.

***) В основу реформы положен принцип мелкой собственности. При плотности населения в 318 чел. на 100 десятин — уступающей лишь Бельгии, — крестьянская семья получает лишь около одной десятины. Образовано 20 новых переселенческих деревень для заселения окраин. У помещиков осталось 5—7 % всей земли. См. заявления Мин. Земледелия, «Борьба», 25 июня 1920 г.

Стр. 218

ма заметную долю участия в советских организациях областей, окружающих Грузию.

Наряду с этим, источником многих осложнений служит национальный вопрос меньшинств. Грузины утверждают, что 75 % населения их республики говорят по-грузински, а потому Грузия есть национальное государство». *) Надо принять во внимание, что из грузинского подданства исключены прежде всего лица, до 19 июля 1914 г. не приписанные к податным сословиям Тифлисской и Кутаисской губерний. Можно представить себе, сколько иностранцев оказалось, напр., в столице Грузии, где в 1917 г. числилось 76.000 грузин, 92.000 русских и 142.000 армян! 25 % инородцев сосчитано без них. Несмотря на старания меньшинств, особенно армян, получить национальную автономию, территориальную или персональную, это им не удалось. Лишь Абхазия (Сухум) считается автономной территорией, хотя и в очень ограниченных размерах. На беду Грузии большинство ее «инородцев» расселено по границам, по соседству с зарубежными родичами.

Из-за Борчалинских армян в конце 1918 г. Грузия вела уже войну с Арменией, причем все армяне в Тифлисе были объявлены военнопленными. В марте 1919 г. возникли серьезные военные действия с ахалцыхскими мусульманами, достаточно серьезные, так как в начале Грузия потеряла 23 офицера и 312 солдат. С мусульманами-аджарцами, тяготеющими к Турции, все время происходили стычки, и почти накануне занятия грузинами Батума в Артвинском округе был правильный фронт. Наконец на севере многократно восставали осетины, попавшие в пределы Грузии, и их круто усмиряла народная гвардия Джугели. Перечисление наше далеко не полно. Помимо наличности пестрого «инородческого» элемента, среди самих картвельцев есть и существенные различия и по историческим судьбам**), и по наречиям: мингрельцы, аджарцы и

–– ––

*) Слова Натадзе на июльском съезде партии с.-д.

**) Не надо забывать, что пресловутый русско-грузинский договор 1783 г. касался лишь Кахетии и Карталинии и определенно подтверждал независимое существование Имеретии.

Стр. 219

т. д. говорят на языках, не менее отличающихся от грузинского, чем польский от русского.

Третий вопрос — экономический. Одно содержание армии, исчислявшейся в конце 1919 г. в 12.000 штыков, 650 сабель, 8.000 народной гвардии и т.д., поглощает громадные средства. Бюджет Грузии на 1921 г. исчислен в 8 с пол. миллиардов рублей, из которых 2 миллиарда ассигнуется на военные нужды и 2 с пол. миллиарда — на правительственную помощь населению продовольствием. Последняя мера делает честь правительству, но свидетельствует о затруднениях в стране. Грузинской «национальной» промышленности почти не существует. 24 июля 1920 г. в Тифлисе заседал съезд общества заводчиков и фабрикантов; из 25 имен членов совета армянских — 12, русских и еврейских — 12, грузинское — 1 (К.И. Месхи). То же отношение замечалось и при образовании торговых палат. Националистическая пресса жалуется, что «армяне продолжают занимать первостепенное место в культурной жизни Грузии». *)

О торговле с Грузией английский коммерческий агент на Кавказе майор Пайндер отзывается пессимистически: введение в Батуме тех же ставок, что и в Поти; вызвало «почти полное прекращение экспорта... экономическая политика Грузии весьма примитивна... выбор товаров для вывоза весьма ограничен» («Near East», 9 сент. 1920 г.).

Сырье по закону 2 августа 1919 г. является правительственной монополией, но, напр., на табак наложено запрещение в обеспечение долга в 400.000 ф. ст. английскому Barelay Bank. Марганец вывозится из старых запасов, рудники запущены, из 26 заводов работает 2.**) Вся марганцовая промышленность сдана иностранному тресту «Чемо» под условием уплаты казне половины чистой прибыли; под ожидаемые поступления правительство заключило в Англии заем в 6.000.000 ф. ст. Ткварчельский угольный район сдан итальянскому Вапса Italo Caucasica. Монополия на шелковичную промышленность

–– ––

*) «Грузия», 26 июня 1920 г.

**) «Новости дня», Тифлис, 12 сентября 1920 г.

Стр. 220

выдана французскому синдикату. Ведутся переговоры с англичанами о нефтяной концессии в Ильдохани и т. д. («Temps», 8 дек. 1920 г. и 4 янв. 1921 г.).

Будущее покажет, насколько для экономического здоровья Грузии было более полезно не столь стремительное развитие за общей таможенной линией российского организма. В отсутствии России Грузия спешит обрасти новой экономической тканью, но в этой поспешности чувствуется явно и беспокойство за иссякающую казну. Грузинский рубль, стоивший 5 сантимов в 1919 г., в июле 1920 г. упал до 2 сантимов, а к концу года опустился ниже 1 сантима. *)

Во всяком случае ясно, что, если Грузия и дожила до настоящего времени в сравнительном благополучии, то это произошло за счет двух факторов: российского наследства и внутренней русской борьбы.

По случайным военным обстоятельствам в Тифлисе оказались сосредоточенными несметные тыловые запасы всей кавказской армии: провиант, снаряжение, кожи, мастерские, автомобили, подвижной состав. Ликвидацией этого российского имущества Грузия жила до сих пор. Да и не только военные запасы подобрала Грузия. Тифлис более 100 лет был общекавказским центром, и не одни грузины строили дворцы, театры, церкви, школы и дороги. Российская Академия наук уже указывала, что сокровища кавказского музея далеко не являются исключительно грузинским национальным достоянием.

Мало того, самая возможность в отсутствие России энергично воздействовать на заинтересованное, но мало осведомленное европейское общественное мнение создавалась российской гражданской войной. За спиною сил, боровшихся на Северном Кавказе, в Закавказье терялось чувство исторических и географических реальностей и готовилась почва для иностранных вмешательств.**)

Нет ничего удивительного в том, что Грузия не хотела те или иные русские партии признать за «окончательную Россию»,

–– ––

*) «L'lnformation Financiere», 4 янв. 1921 г.

**) «Near East», 18 марта 1920 г., стр. 389.

Стр. 221

но, как мы уже видели, борьба определенно принимала характер уклонения от всякой России.

Газета, имеющая мужество откровенно высказывать свои мысли, *) пишет: «здесь среди чужого населения русские все очень быстро становятся только русскими и готовы быть проводниками всякой силы, протягивающей к нам свою руку... Большевики и деникинцы так часто и легко между собой переплетаются, что, если вы разобрались в них сегодня, то это еще не значит, что через месяц они останутся на том же месте».

Над этими внешне наивными словами стоит призадуматься: где-то за пределами спектра российского разъединения для стороннего наблюдателя вдруг открылись черты нации... Но в одном автор не прав: русское национальное чувство слишком лениво и само по себе лишено страсти и агрессивности.

Как ни относиться к распадению прежнего единства России, существование ряда новых государственных единиц и целой системы новых отношений налицо. Переживаемый этап очевидно неизбежен в развитии российской «туманности». Старые мысли Жордания о периоде, предшествующем федеративному строительству, несомненно, торжествуют. Вопрос, ставившийся в 1801 г.: будет ли у грузин «царь или губерния», — отпал в обеих своих половинах.

Дело идет о другом. Признанием государственного суверенитета даже в его полном объеме не разрешается вопрос о надгосударственных и междугосударственных связях, а между тем при современной экономике и мировом сцеплении интересов связи эти на практике совершенно меняют смысл независимости малых и слабых государств.

«Предоставьте нам самим выбирать нашу ориентацию» — восклицают грузины, забывая, что кроме друзей есть соседи, данные историей и географией. Если Аргентина уже осенью 1919 г. признала de jure Грузию, то от этой «любви к дальнему» беды нет, но если Грузия предлагает свои услуги, чтобы изменить все положение на Среднем Востоке, и приобретение Батума пере-

–– ––

*) «Грузия», 23 февраля 1919 г.

Стр. 222

страховывает путем выдачи англичанами ж. д. концессии *) на соединение Батума с Карсом, а следовательно и с Персией (через Александрополь и Джульфу), то тут речь идет уже не об одной Грузии. Малые государства в таких больших делах обычно бывают простыми исполнителями чужих планов.

Тот оппортунизм политики, право на который хотят оставить за собой молодые мелкие государства, может иметь успех лишь на короткий срок. Политика есть согласование основных реальных сил, и чем больше уклонение от равнодействующей, тем больше опасностей и потрясений в будущем.

В.М.

Р. S. В заседаниях 26 и 28 янв. Верховный Совет признал de jure Эстонию, Латвию и Грузию, «правительства которых, по словам г. Бриана, представляют все гарантии и границы которых отныне определены» (речь в Сенате 3 февраля). Совершенно безотносительно к оценке этого факта можно лишь отметить, что, не признавая советское правительство, державы впервые как бы признают силу его обязательств. Судьба Армении, уже заседавшей на советской конференции, свидетельствует, что решающим фактором является положение на местах. Непосредственным последствием заявления Верховного Совета является лишь придание полной законной силы тем подписям, которые скрепляют выданные концессии. Стремление оформить эти отношения с бывшими окраинами России замечалось еще в 1919 г.

–– ––

*) Бюллетень «Самуслимано Сакартвело», № 1, Батум, 2 июля 1920 г.: см. пункт второй соглашения, подписанного англ. верх. комиссаром полк. Стоксом и министрами Гегечкори и Н. Рамишвили.