Адамович Г. Литературные беседы // Звено. 1928. 1 апреля. № 4. С. 191.
[«Стихотворение» № 1]
Георгий
Адамович
Литературные беседы
<…>
У «Воли России» есть большая
заслуга перед литературой, и как бы мы ни относились к этому журналу в его
целом, воздадим ему в этом отношении должное.
«Воля России» печатает в
каждом номере много стихов, не гонится за именами, не очень придирчива и, в
лице своих редакторов, не считает свой суд безошибочным. Она просто «предоставляет
свои страницы» поэтам, почти не входя в оценку того, что они на этих страницах
помещают. Этим она делает очень хорошее дело. Не беда, если порой появятся в
журнале стихи ничтожные. Важно, что могут появиться стихи прекрасные и
подписанные именем мало кому известным.
Именно здесь такое отношение
к молодым писателям стало необходимо. В России оно было бы лишним. Там
даровитому человеку не очень трудно было пробиться. Там были журналы
академические и журнальчики передовые, где слышался «голос молодежи». Здесь же
всего-навсего два-три журнала, и как бы ни был прекрасен и почтен их академизм,
он при исключительности своей оказался бы губительным. А редакторский суд?
Отвечу коротко, что если бы составить редакторскую коллегию сплошь из Лессингов
и Сент-Бевов, то и в этом случае, по крайней мере, половина вещей, достойных
обнародования и в будущем всеми признанных достойными, неминуемо оказалась бы
забракованной. Ну а мы все — не Сент-Бевы.
Поэтому откровенное «невмешательство»
в стихотворные дела со стороны «Воли России» — шаг умный и благородный. Конечно,
подражать ему не следует: нужна была только одна «отдушина», и именно эту роль
выполняет теперь пражский журнал.
В январском номере «Воли
России» были представлены пражские поэты — довольно безличные, за одним или
двумя исключениями. В февральской книжке журнала напечатаны стихи Вадима
Андреева, Б. Божнева, А. Гингера и Б. Поплавского.
Эти стихотворцы принадлежат
к отдельной, особняком держащейся группе парижских поэтов, которая на днях
выпустила свой тоненький альманах «Стихотворение».
Оценка искусства не может
быть совершенно беспристрастной. Но от оценивающего требуется все-таки воля к
беспристрастию, наибольшее усилие к достижению его. Именно так я постараюсь
судить о предложенных нам стихах. Признаюсь, некоторые из них мне чужды и для
меня лично неприемлемы. Но, насколько это возможно, я постараюсь «забыть себя».
Лучшее открытие, которое
можно сделать в «Воле России» и в «Стихотворении», самый одаренный человек,
самый сильный голос, — бесспорно, Борис Поплавский. От него позволено много
ждать. Поплавский еще мало печатался, или даже не печатался еще совсем. Стихи
его изредка приходилось слышать, изредка читать в списках. Они всегда
производят впечатление «живой воды» среди потока слов никому не нужных. Это
впечатление теперь подтверждается и даже во много раз усиливается. У
Поплавского есть глубокое родство с Блоком — родство, прорывающееся сквозь
чуждые Блоку приемы, сквозь другие влияния, уклонения, подражания и
привязанности. И, как юношеские стихи Блока, его «Черную Мадонну» или «Сентиментальную
демонологию» слушаешь, не все понимая, не все принимая, но очарованный.
Гингер — того же порядка,
вернее, той же выучки и школы, но острее и вместе с тем, несомненно, слабее.
Гингер очень своеобразен, но больших надежд не возбуждает.
О Божневе мне приходилось
писать недавно. Это единственный «мастер» среди молодых парижан, самый опытный
и взыскательный из них. Его сальерические стихи всегда умны.
Назову еще Влад. Познера,
ограничившегося после долгого молчания только двумя стихотворениями. В них есть
обманчивая простота и то, что характерно для этого поэта: чуть-чуть старомодная
«задумчивость», прозрачная легкость речи.
Об остальных в другой раз.
В общем — хорошие стихи и
обещающие. Но если идеологом группы является Сосинский, печатающий программную
статью в «Воле России» и высказывающийся о Сологубе в «Стихотворении», то
восторг мой сразу охладевает. Какой это редкостный вздор, — и даже не
удало-разухабистый вздор, что было бы нормально, а вялый, прилежно-кропотливый,
«в поте лица» сочиненный! У Сосинского есть только одна мысль, — простая, но
достойная некоторого внимания: что Пастернак «с товарищи» делают черновое дело,
работают для каких-то будущих расцветов, приносят большую и бескорыстную жертву.
Однако об этом много раз уже писалось. Все, что у Сосинского от себя — лепет,
простодушный до трогательности. Нечего отвечать: руки опускаются.
Впрочем, и вся остальная
критика в «Стихотворении» пока на том же уровне. Даже по части простой
грамотности не все благополучно: некая г-жа Чернова, например, утверждает в
заметке о Марине Цветаевой, что в стихах этой поэтессы обнаруживается
отсутствие поэтической воды, «ведущее подчас к некой сухости». Нам до сих пор
казалось, что отсутствие воды ведет к сухости всегда и везде.
<…>
|